Психоанализ и гипноанализ

Относящаяся к совершенно иной области психоана­литическая релаксация позволяет более направленно изучать опыт «телесного переживания», сочетая методы «аутогипноза» Шульца и психоанализа. Специалисты, проводящие релаксацию, применяют очень легкую индукцию, затем начинают психоаналитический сеанс. Работы этого направления дают, по-видимому, инте­ресные результаты.

Включение гипноза в психоаналитическое лечение, несомненно, встретит трудности. Самый термин «гипноанализ» неточен, ибо гипноз может предполагать как самый легкий транс, так и сомнамбулизм. Неудобство легкого транса состоит в том, что вызываемая им регрессия носит поверхностный характер и может довольно быстро исчезнуть. В случае глубокого транса состояние отличается большей стабильностью и дает возможность осуществлять такие вмешательства, как внушенное сновидение, автоматическое письмо, возрастная регрессия и т. п. Но, с другой стороны, сам факт получения материалов в «состоянии диссоциации» может способствовать тому, что этот материал не будет по-настоящему включен в процесс «переработки». Нет сомнений в том, что гипноанализ поднимает множество вопросов, как практических, так и теоретических. Но до тех пор, пока не будет осуществлено углубленное исследование, нельзя ни ответить на них, ни отвергнуть с порога некоторые его направления.

Пусть нас поймут правильно. Мы вовсе не предла­гаем заменить психоанализ гипноанализом. Применяе­мый со знанием дела и в тщательно отобранных случаях, психоанализ остается наиболее разработан­ной техникой. Кроме присущих ему специфических факторов — переноса, осознания,— сама его продол­жительность позволяет ему включить в свой арсенал и другие компоненты: обучение, обусловливание, вну­шение, эмпатию, катарсис и — кто знает,— может быть, и какие-то иные, к которым почему бы не добавить и просто любовь. Даже если бы психоанализ сводился, в сущности, к внушению, как полагают некоторые, существуют пациенты, нуждающиеся в длительном вре­мени, чтобы могло осуществиться какое-либо изменение.

С другой стороны, нет сомнений в том, что в теоре­тическом плане исследование процессов, вступающих в действие посредством гипнотического отношения, имеет в наши дни чрезвычайную важность для психо­анализа.

Такое заявление может показаться самонадеянным. Я заранее предвижу скептические, а то и презрительные улыбки, которые оно вызовет у тех, для кого гипноз — анахронизм, годный лишь для музея достопримечатель­ностей допсихоаналитических времен. Но тем хуже, если для некоторых психоаналитическая теория является раз и навсегда установленной догмой, освобождающей от рассмотрения новых проблем.

Совершенная Фрейдом революция открыла невидан­ные перспективы для понимания человеческой психики. Все здесь было еще неизведанным, и самые выдающиеся психиатры и психологи использовали все свое вообра­жение и творческие способности, чтобы заложить основы новой науки и новой терапии. В атмосфере эйфории, созданной первыми открытиями, можно было считать, что все, что касалось бессознательного, уже понято. Области, остававшиеся туманными, не привле­кали тогда к себе внимания.

Прошло время. На смену первым психоаналитикам, воодушевленным своими открытиями и нонконформиз­мом, пришли психотерапевты, получившие официальное признание и не выходящие за рамки истэблишмента. Были учреждены психоаналитические общества. Тео­рия упрочилась, превратилась в доктрину, в орудие самоутверждения и власти. Это не мешало интенсив­ному развитию теоретической мысли. Расцвели разнооб­разные школы и направления. Были проложены и новые пути: детский психоанализ, лечение психозов, психосоциология, педагогика и т. п. Но, несмотря на все это, существует много неясного.

Многочисленные признаки указывают на кризис, переживаемый сегодня психоанализом. Продолжи­тельность лечения не перестает увеличиваться. Теперь никого во Франции не удивишь и десятилетним курсом лечения. Широкая публика постепенно утверждается во мнении, что эффективность психотерапии обеспе­чивается только ее длительностью. Окупаются ли достигнутые результаты затраченным временем и средствами?

К тому же эти результаты с трудом поддаются оценке. Тут царит величайшая неопределенность. Упрощенные с теоретической точки зрения методы оказываются иной раз эффективными на практике, и объяснить это мы не в состоянии. Американские ученые безуспешно пытаются выработать критерии для измерения эффективности разных видов психотерапии. Не было приведено никакого формального доказатель­ства, которое с несомненностью доказывало бы преимущества психоанализа. И даже внутри самого психоанализа мы видим большое разнообразие мето­дов, из которых трудно сделать выбор.

Противники психоанализа все больше и больше пользуются таким положением вещей для дискредита­ции его теории и практики. Наряду с этим наблюдается известное разочарование и у широкой публики, кото­рая обращается к другим видам психотерапии. Эта тенденция особенно заметна в Соединенных Шта­тах, но ее предвестники ощущаются и в других странах.

Во Франции все еще властвует психоанализ. С 50-х годов, главным образом под влиянием Лакана и его учеников, наблюдается небывалый расцвет теоретической мысли. Широкое движение пересмотра и углубления основных принципов теории Фрейда дало возможность проложить новые увлекательные пути в самых разнообразных направлениях. Но одновремен­но это движение породило настоящую инфляцию в области теории, и эта инфляция принимает сегодня все больший размах. Как это всегда бывает, за первоначальными интуитивными прозрениями последовал и новый догматизм. Знакомство с многочислен­ными современными публикациями часто создает впечатление, будто перед нами повторение известных истин, которые претендуют дать ответ на все проблемы. Контакт теории с клинической практикой становится все более зыбким. Теперь мы часто встречаемся с психологами и философами, которые способны теоре­тизировать по поводу этиологии того или иного невроза, хотя никогда не видели ни одного пациента… Молодые психоаналитики предпочитают неизменно пассивную позицию, вызванную нередко просто тем, что они не знают, что делать. Изложение данных психоанализа носит  большей  частью  литературный  и   философский характер. Их язык часто грешит абстрактностью и невразумительностью.

Психоаналитики, по ироническому замечанию Кат­рин Клеман (1978), стремятся, судя по всему, не к тому, чтобы лечить своих больных, а к тому, чтобы стать писателями. Размышления по поводу психоаналити­ческого процесса приобретают большую важность, чем эффективность психоанализа. Интерес сосредото­чивается на дидактическом курсе в ущерб всякой иной цели. Как писала Мод Маннони (1979): «Разве не сводится мечта «чистого» психоаналитика к тому, чтобы он более не рисковал скомпрометиро­вать себя с пациентом?»

В то же время ряд принципиально важных вопросов, затрагивающих основные проблемы, не находит удов­летворительного ответа: исчезновение трансфера, конец психоанализа, подготовка психоаналитиков — вот уже много лет представляют неотступные и неразрешимые трудности. И не случайно в высказы­ваниях психоаналитиков все чаще мелькают нотки сла­бости и сомнений. Так, среди последователей Лакана высказывается мысль о существовании «неанализируемого ядра», а такой автор, как Федида, в недавней статье (1977) говорит о «слепых пятнах» психоанали­за в проблеме психоза. А то, что Рустан пришел в своих размышлениях к вопросу, не является ли пси­хоанализ, в сущности, всего лишь «долговременным внушением», показывает, насколько велик разброд в среде французских психоаналитиков.

Приходится признать неоспоримую истину. В об­ласти межличностных отношений мы пока еще гораз­до больше не знаем, чем знаем. Пора нам пересмот­реть всю проблему с самого основания, не отвергая в угоду так называемой ортодоксальности ни одного направления. Трудно предвидеть, на каком пути по­явятся новые проблески. Мы вовсе не думаем, что ис­следования в области гипноза принесут ответ на все вопросы, которые мы здесь сформулировали, тем бо­лее что при нынешнем состоянии знаний невозможно наметить четко определенное направление поисков. Ясно одно: если бы хоть часть серого вещества, кото­рое было затрачено и продолжает затрачиваться на теоретизирование   в  области   психоанализа,   была   использована для исследования проблемы гипноза, мы бы лучше понимали гипноз и наши знания о бессозна­тельном и о сфере межличностных отношений рас­ширились бы.

В 1964 г., выступая на конференции в Чикагском институте психоанализа, Балинт призвал своих кол­лег уделить пристальное внимание психологическим аспектам отношения «врач — больной». В связи с этим он заметил, что каждые двадцать лет перед пси­хоаналитиками возникает необходимость высказать­ся по поводу новых областей применения их науки. В 20-е годы речь шла о правомерности детского психо­анализа. В 40-е годы возникла проблема групповой психотерапии. В 60-е годы Балинт, выдвигая пробле­му психологической подготовки врачей, хотел поста­вить перед психоаналитиками вопрос о патологичес­ком функционировании тела, о загадке конверсии — «этого таинственного прыжка в органику», «одного из самых старых и самых притягательных психоаналити­ческих понятий» (1964). Удастся ли нам в 1980-е годы теми же доводами убедить психо­аналитиков обратиться к гипнозу? Или же придется ждать 2000 года?

 

Психоанализ: эмпатическое отношение – предыдущая  |  следующая – Эпилог: изучение гипноза

Л. Шерток. “Непознанное в психике человека”.  Содержание.