Психолингвистические проблемы речевого мышления (продолжение)

Эволюционный аспект в семиотике

Стремление к удовлетворительному описанию функционально- структурного статуса знака все более стимулируется задачами из самых различных областей, постепенно становящимися смеж­ными: собственно лингвистика и кибернетика (особенно ее от­расль, занимающаяся проблемой искусственного интеллекта), лингводидактика и этология, нейрофизиология и зоосемиотика, называемая также биосемиотикой [Степанов 1971, 27—32].

Поскольку генезис знаковой деятельности подчиняется, в частности, диалектическому закону зарождения нового качества в недрах старого, поскольку коммуникативная функция любой действующей знаковой системы обеспечивается особой социаль­ной преемственностью, постольку в «конечном состоянии» дан­ной знаковой системы неизбежно сохраняются черты пройден­ных стадий. Эта закономерность, прослеживаемая на множестве фактов, полученных как сравнительно давно, так и совсем не­давно, подчас ускользает от внимания специалистов, разобщен­ных границами «своих» регионов исследования [Воронин 1969][1].

Работы Т. Сибеока [Sebeok 1976], особенно комплексное ис­следование, вышедшее под его редакцией [Sebeok 1977], как ч другие известные труды отечественных и зарубежных специали­стов [Dether, Stellar 1964; Фирсов 1963, 1977], позволяют поста­вить вопрос об эволюционном аспекте знаковой деятельности. Этот аспект способен, как представляется, вскрыть ряд важных гносеологических, семиологических и общелингвистических пер­спектив.

О трех позициях в интерпретации проблем «знак/не-знак» и «язык/не-язык»

Указанные работы Ю. С. Степанова, Т. Сибеока, а также публи­кации А. Ф. Лосева [Лосев 1976] и В. В. Иванова [Иванов 1976] позволяют обойти комментариями большой, сложный и часто противоречивый терминологический аппарат современной семиотики, включая зоосемиотику. Перейдем к беглой характе­ристике трех позиций, к которым, на наш взгляд, сводится мно­гообразие различных точек зрения.

А. «Все есть знак». Данная позиция была в свое время осно­вательно раскритикована В. И. Лениным: «Все грани в приро­де условны, относительны, подвижны, выражают приближение нашего ума к познанию материи, — но это нисколько не доказывает, чтобы природа, материя сама была символом, услов­ным знаком, т. е. продуктом нашего ума» [2].

Полемика Ю. С. Степанова с К. Леви-Строссом касается не только данной позиции, но и, естественно, вопроса происхожде­ния языка. Для К. Леви-Стросса «все стало знаком» сразу »i этот момент был моментом происхождения языка. В то же вре­мя К. Леви-Стросс постулирует постепенность в развитии созна­ния, чем утверждается такая независимость языка от сознания, при которой язык не может быть «продуктом нашего ума» [Сте­панов 1971, 40—41]. Но современная генетика (как и антропо­логия) указывает на обратную последовательность: через му­тационные преобразования, причины которых окончательно не установлены, — к «появлению того далекого предка, в мозгу которого забрезжили элементы сознания» (причем «его даль­нейшая эволюция положила начало и развитию гомннид») [Дубинин 1974, 3—6].

По мнению Г. Н. Матюшина, «для понимания соотношения биологического и социального в человеке важнейшим является тот до сих пор плохо осознанный факт, что итоги общественно- трудовой деятельности, как это показывают законы генетики, не могли записываться в генах, не стали субъектом биологиче­ской эволюции» [Матюшин 1974, 18]. Это значит, что необходи­мый для трудовой деятельности аппарат сознания не мог сам из­начально стать производным от труда; трудовой опыт, не пере­даваясь по наследству, должен быть всякий раз результатом обучения заново. Поскольку знаковая деятельность не может возникнуть ранее предметной, о чем убедительно свидетельст­вуют и зоопсихология, и человеческий онтогенез, постулат К. Леви ошибочен.

Вместе с тем, нельзя согласиться с гипотезой, точнее, с ее частью, касающейся речевой сигнализации, согласно которой «само появление человека с развитыми полушариями головного мозга, вертикальным положением тела, дискретной речевой сиг­нализацией, является следствием крупных мутаций» [Там же, 16]. Если предметные, трудовые действия суть результаты обу­чения, то сигнализация (не говоря уже о речи) человеческого типа возникает в результате обучения даже на современном уровне человеческого генезиса. Другое дело, что лишь опреде­ленные биологические сдвиги могли обеспечить способность к определенному уровню знакового поведения. Но социальная обусловленность трудовой и знаковой деятельности человеческо­го типа остается несомненно бесспорной, а эволюции в сферах биологии (включая психику) и коммуникации доказаны на­учно.

Следует, однако, отметить, что сам факт эволюции в комму­никативной сфере, признаваемой всеми, понимается различно: а) все системы коммуникации, обслуживающие как животных, так и человека, следует считать «языком» [Petzold 1973, 126]. Человеческий язык отличается от языка животных только коли­чественно [Lieberman 1977, 23]; б) эволюция коммуникативных систем животных прерывается качественным скачком, после ко­торого развертывается эволюция человеческой коммуникативной системы [3].

Выше отмечалось, что, по Ленину, условный знак есть «про­дукт нашего ума». Иными словами, объективная реальность сама по себе и для себя знаком быть не может, она превращается в него в сознании субъекта. Признавая эволюцию психики н ее функций, мы не имеем права полагать, что даже при условии биологического скачка человеческий тип сознания с его специ­фическим способом переработки информации возник на пустом месте, т. е. что совершился скачок от «нуль-знакового поведе­ния» к «знаковому поведению высшего типа». Мы видели, что для Н. П. Дубинина неизбежна стадия «предчеловека», но мы не можем доказать ее существование строго, не обращаясь к уровню антропоидов, хотя и знаем (соглашаемся с этим), что существующие человекообразные являются «боковыми ответ-влениями», а не прямыми предками человека. Поэтому, обра­тившись к данным биосемиотики, мы должны попытаться выяс­нить хотя бы потенциальные свидетельства генезиса человече­ского знакового поведения.


[1]. В рамках настоящего исследования невозможно подробно останавливаться на идеях А. Н. Северцова и Н. А. Бернштейна относительно фундаменталь­ных закономерностей в эволюции живого и высшей нервной деятельности. Но можно напомнить слова Л. Воронина из его популярной статьи в «Из­вестиях» от 03.01 Л969 «Загадка мозга»: «В деятельности мозга человека принимает участие вся предыстория развития нервной системы».

[2] Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 18, с. 298.

[3] Имплицитно данная точка зрения содержится буквально во всех работах интересующего нас направления, эксплицировал ее Г. Н. Матюшин.

Проблема языка и мышления – предыдущая | следующая – Знаковая деятельность

Исследование речевого мышления в психолингвистике

Консультация психолога при нейропсихологических проблемах