/     /  
Ютта: повторный патогенный симбиоз

Ютта: повторный патогенный симбиоз

Пациентка Ютта, книготорговец, 31 год, к началу терапии работала у меня помощницей секретаря. Она поместила свою полуторагодовалую дочь в пси­хоаналитический детсад при берлинском институте Немецкой Академии Пси­хоанализа, где руководителем была Гизела Аммон. Ребенок поначалу с трудом осваивался в обстановке, демонстрируя психосоматические расстройства в форме тяжелых нарушений пищевого поведения. По мере же того, как ребе­нок начинал чувствовать себя хорошо в детсаду, у пациентки все более стал проявляться депрессивный аффект и снижение внимания к своему внешнему виду, что поначалу скрывалось за интеллектуальным, светским фасадом. Ког­да ей указали на это на родительской группе и посоветовали пройти психоте­рапию, она призналась, что с самого начала имела ощущение необходимости проработки собственных трудностей. У нее был сильный страх терапии, недо­ставало мужества начать ее. Маленькая дочь стала своего рода ее послом, она представила то, что, собственно, чувствовала мать. С большим страхом пациентка начала работать в терапевтической группе, поскольку ей было сказано, что иначе ребенку нельзя помочь. Она была высокого роста, очень худой, оде­валась экстравагантно, производя при этом впечатление некоторой неряшли­вости. Ее моторика характеризовалась скованностью и заторможенностью, выражение лица было маскообразным, голос хриплым, срывающимся. Она непрерывно курила.

Она стала жить отдельно от родителей 8 лет назад, ее образ жизни характеризовался частой сменой места жительства, профессии и партне­ров. Отец ее дочери был студентом педагогического института, который расстался с ней, когда она отказалась прервать беременность. Она жила с ребенком в маленькой некомфортабельной квартире и работала нерегуляр­но, поскольку, как она говорила, постоянно удерживать рабочее место ме­шали вегетативные нарушения в форме повышенной утомляемости, голов­ных болей, расстройств пищеварения. В первой беседе бросился в глаза ее псевдоэротический маскарад, за которым скрывались сильная тревога и на­стороженность.

Пациентка была единственной дочерью в семье, где было еще три брата значительно старше ее. Отец работал в маленьком городе архитектором стро­ительного управления. В семье он выполнял функцию кормильца, в осталь­ном оставаясь тенью. Пациентка описывала его как мягкого, сочувствующего человека. Последнее слово всегда оставалось за матерью, конфликты с ней всегда завершались его бегством в свою работу, позднее сыновья перестали уважать его.

Мать она описывала как строгую, аскетичную женщину. Она была гла­вой семьи. После рождения трех сыновей ей страшно надоело беременеть. Она не хотела больше иметь детей вообще, в особенности дочь. С самого на­чала из-за пациентки у родителей возникло соперничество. Мать, не хотевшая ребенка и отвергавшая его за то, что это была девочка, при этом ревниво пре­пятствовала контактам с отцом, приветствовавшим рождение дочери. Ее от­ношение к дочери характеризовалось механической чрезмерной заботливос­тью, с одной стороны, и внезапными вспышками гнева, при которых она бра­нила и избивала ее – с другой.

Процедура питания представляла собой господствующую форму комму­никации между матерью и дочерью. В раннем детстве перекармливание при­вело к чрезмерной полноте, вызывавшей насмешки окружающих. Несмотря на это, мать всегда полностью удовлетворяла ее аппетит, что сближало с ней пациентку. Позже при приступах голода она сама бежала к холодильнику, что­бы запихивать в себя все без разбора. Мать привязывала к себе больную, кро­ме того, и тем, что обязывала ее помогать по дому, отделяя ее тем самым от общения с братьями, которые могли играть, читать и выходить из дома, в то время как пациентка всегда должна была делать что-то по хозяйству под на­блюдением матери. Внимание пациентки к дочери концентрировалось на уровне ее психосоматических реакций. Она говорила о нарушениях сна. гиперфагии, бронхите дочери, за­держке развития ее речи, считала себя виноватой в этом и хотела устранять это чисто медицинским путем. Страх контакта с дочерью носил архаические садомазохистские черты. Она, например, была не способна поднять ребенка, когда та ударилась и разбила себе в кровь голову. Пришлось вмешаться отцу пациентки, который был в это время у них с визитом. Он поднял девочку, ока­зал ей помощь и успокоил.


Группа отреагировала на это сообщение пациентки, поданное как само­обвинение, предположением, что это она хотела бы, чтобы ее поднял и уте­шил отец, который не делал этого, поскольку в семье с ним не считались, и он вынужден был искать убежища в работе. Пациентка не согласилась с этим, считая, что ей предопределено оставаться неудачницей в ролях жены, матери и человека.

Стало ясно, что пациентка повторяла в своем отношении к терапевти­ческой группе амбивалентно-симбиотическое отношение к собственной мате­ри. С матерью она также могла общаться лишь как дефектное существо с по­мощью своих болезней, энуреза, нарушений пищевого поведения и менстру­альных судорог. Собственные же интересы и потребности пациентки матерью жестко подавлялись. «Моя мать выколотила из меня мои собственные жела­ния», – говорила она. Отношение к группе так же, как и к матери, характери­зовалось ригидной фиксацией на психосоматическом уровне и шизоидным отщеплением всех других измерений ее жизненной ситуации. Она прерывала свое укоризненное молчание, лишь чтобы говорить о психосоматических сим­птомах – своих и дочери. Поскольку ничего в этой ситуации не менялось и она отвергала всякое участие группы, она заняла, таким образом, большое место в жизни группы, что усиливало ее неосознаваемое чувство вины и усугубляло симптоматику.

Она контролировала происходящее в группе и доминировала в ней с по­мощью своего симптоматического поведения так же, как в детстве держала за горло мать и первичную группу своей симптоматикой – динамика, которую она не осознавала и следовала ей непроизвольно. Преобладавший в момент терапии симптом пониженного питания она воспринимала с большой гордос­тью. Этот симптом невозможно было у нее ни «отнять», ни «отговорить» от него. Казалось, что она демонстрировала, что не нуждается в питании и мо­жет так же спокойно обойтись без терапевтических усилий группы. Ее физи­ческая слабость не позволяла ей, однако, продолжать работать, она часто уволь­нялась, придерживаясь постельного режима. Она ненавидела работу помощ­ника секретаря и испытывала на работе сильную тревогу, тахикардию, судо­рожные подергивания, приливы жара и холода, мешавшие работать. Все это она накапливала как боеприпасы для сеанса терапии, чтобы жаловаться на это и одновременно обвинять себя в этом. Группа реагировала на это, с одной стороны, все более агрессивно, с другой стороны – с чувством вины. Она на­чала сомневаться в своей возможности помочь и вскоре чувствовала себя столь же жалко, как и пациентка.

Проработка деструктивной агрессии – предыдущая | следующая – Углубляющаяся симптоматика пациентки

Психосоматическая терапия. Оглавление



Записаться на онлайн консультацию к психологу

Мартынов Сергей Егорович
Семейный психолог, психотерапевт, клинический психолог, преподаватель по психотерапии МГУ, МИПЗ
Малкина Кристина Игоревна
Семейный психолог. Сексотерапевт. Психодиагност. Арт-терапевт
Раманни Галина Алексеевна
Клинический психолог, детский и подростковый психолог, когнитивно-поведенческий психотерапевт, DBT-терапевт, психотерапевт
Гольм Мария Александровна
Клинический психолог
Щур Анастасия Евгеньевна
Психолог, психотерапевт
Шумай Екатерина Михайловна
Психолог
Аристова Влада Вячеславовна
Клинический психолог
Канушкина Алиса Романовна
Психолог, когнитивно-поведенческий терапевт, детский нейропсихолог
Демина Мария Дмитриевна
Клинический психолог, психолог-психотерапевт
Чепелюк Анастасия Андреевна
Психоаналитически ориентированный терапевт, клинический психолог, нейропсихолог
Кулаков Сергей Сергеевич
Клинический психолог, ведущий специалист-психолог с заключением для суда
Скорина Елена Петровна
Клинический психолог детский и взрослый, кандидат педагогических наук
Михайлова Анна Дмитриевна
Клинический психолог, психотерапевт
Алиева Лейла Мусаферовна
Психотерапевт, психолог
Оганезов Сергей Альбертович
Психотерапевт-сексолог, клинический психолог
Юзьвак Екатерина Григорьевна
Психотерапевт, психолог, психоаналитик
Копьев Андрей Феликсович
Клинический психолог
Ермушева Анастасия Алексеевна
Клинический психолог, психоаналитически ориентированный специалист
Александров Антон Сергеевич
Клинический психолог, психодиагност, детский нейропсихолог
Катунина Дарья Сергеевна
Психолог
Федченко Ирина Владимировна
Когнитивный психотерапевт, клинический психолог
Голова Екатерина Викторовна
Клинический психолог, телесно-ориентированный психотерапевт
Алякаева Мадина Фатовна
Клинический психолог, член ассоциации EMDR терапевтов
Зайцева Татьяна Евгеньевна
Детский клинический психолог
Крылова Наталия Николаевна
Клинический психолог
Берковская Наталья Викторовна
Психолог
Бучнева Полина Дмитриевна
Детский психолог
Арутюнов Эрнест Иванович
Клинический психолог, психоаналитический психотерапевт, тренер навыков DBT
Павлова Вселена Александровна
Психолог
Егиазарян Элеонора Александровна
Клинический психолог
Корзюкова Дарья Андреевна
Клинический психолог, член Ассоциации Когнитивно-поведенческой психотерапии
Чибисова Полина Алексеевна
Психолог
Телицына Юлия Вадимовна
Клинический психолог
Гоголаури Ирина Сергеевна
Психолог
Шувалов Валерий Алексеевич
Клинический психолог, патопсихология
Ольшанская Полина Алексеевна
Клинический психолог
Киселева Ольга Андреевна
Психолог
Моисеева Полина Алексеевна
Клинический психолог
Мартишина Ирина Сергеевна
Клинический психолог
Градскова Анастасия Андреевна
Психолог
Рассказова Елена Игоревна
Клинический психолог, психотерапевт

Контакты

м. Кузнецкий мост
м. Трубная
Адрес: Москва, Неглинная улица, дом 14/1А
Телефон: +7 (495) 260-04-69
Часы работы : 9:00 – 22:00 (без выходных и перерыва на обед)