Знания, которыми владеет человек, разграничиваются и по другим принципам.

Так, Дж. Андерсон [Anderson 1976] считает принципиальным противопоставление знания фактов (declarative — knowledge «knowing that») знанию операций (procedural knowledge — «knowing how»). Андерсон отмечает, что нет единства мнений относительно того, какие знания следует квалифицировать как факты, а какие — как операции; один и тот же случай может выступать как пример и того, и другого типа знаний; в качестве возможного примера из области знания операций Андерсон при­водит владение родным языком.

Ф. Клике [Klix 1980] противополагает знания, постоянно хранимые в долговременной памяти человека (stationary knowledge), выводным, производным знаниям (inferential knowledge). По мнению У. Кинча [Kintsch 1977, 291], исследо­вание правил получения выводных знаний и особенностей ис­пользования их человеком составляет одну из основных задач когнитивной психологии. В связи с этим следует отметить, что глубокий психофизиологический анализ механизмов получения выводного знания, генерирования мозгом новой информации, был в свое время предпринят Е. И. Бойко [1976], полагавшим, что за двумя формами получения знаний (рецептивной, извне, и продуктивной, путем самодвижения мысли) лежат разные по структуре психические процессы.

По всей видимости, и языковые, и энциклопедические знания могут: а) квалифицироваться как знание фактов и как знание операций; б) быть постоянно хранимыми и выводными.

Поскольку носителями знаний являются структуры памяти человека, в литературе обсуждается широкий круг вопросов, свя­занных с разграничением систем памяти и соотнесением с ни­ми разных типов знаний. Как правило, знания человека соот­носят с его долговременной памятью, которую в последние го­ды стали подразделять на эпизодическую и семантическую [Tulving 1972, 1976]. Эпизодическая память получает и хранит информацию о датированных эпизодах или событиях и о про­странственно-временных отношениях между ними; данные раз­ностороннего опыта индивида локализованы в пространстве и времени преимущественно относительно его самого. В отличие от этого семантическая память хранит общие, абстрактные, де- персонализованные знания. Это «имеющиеся у индивида упоря­доченные знания слов и других вербальных символов, их значе­ний и референтов, отношений между ними; знания правил мани­пулирования этими символами, понятиями, отношениями» [Tulving 1972, 386].

Семантическая память человека оказалась в последнее вре­мя в центре внимания представителей разных специальностей — психологов, лингвистов, психолингвистов, исследователей в об­ласти информатики и т. д. Не случайно в программе XXI Меж­дународного психологического конгресса (Париж, 1976) был выделен симпозиум «Семантические аспекты памяти». В по­рядке подготовки к работе этого симпозиума был опубликован специальный выпуск журн. «Langages» (1975, № 40 — Probleme de semantique psychologue). См. статьи: [Denhiere 1975; Dubois 1975; Lecocq, Maryniak 1975; Le Ny 1975; и др.]. Итоги работы симпозиума подведены в журн. «International Journal of Psycholinguistics» (1978, 2—5). См. статьи: [Denhiere, Dubois 1978; Kintsch, Kintsch 1978; Kurcz 1978; Le Ny 1978]. XXII Меж­дународный конгресс психологов (Лейпциг, 1980) включал ряд симпозиумов и тематических заседаний, на которых рассматри­вался широкий круг вопросов, связанных с изучением особенно­стей кодирования человеком знаний о мире и языковых знаний, оперирования этими знаниями в разного рода познавательных процессах [XXIInd International Congress 1980]. См. также об­зор: [Захарова 1981]. В частности, во вступительном слове к работе симпозиума II «Познание и память» президент XXII кон­гресса, он же организатор этого симпозиума, Ф. Клике [КНх 19802] в числе вопросов, требующих специального обсуждения, назвал следующие: Каковы различия между эпизодической и семантической памятью? Как эти типы памяти взаимодейству­ют при репрезентации знаний и оперировании последними? Су­ществует ли иконическая память, совершенно отличная от кон­цептуальной памяти и базирующаяся на иных принципах хра­нения? Что понимается под лексической единицей памяти? Хра­нятся ли в памяти концептуальные признаки или прототипы? Что такое «прототип»? Является ли он набором характерных признаков, или это среднее от группы примеров, или это шаб­лон единичной и уникальной репрезентации? Какая из моделей репрезентации концептуальных знаний удачнее: признаковая или сетевая? И, вообще, является ли эта альтернатива оправданной? Если нет, то как взаимосвязаны разные модели репре­зентации знаний и как они взаимодействуют? Какова связь между стационарно хранимыми в долговременной памяти зна­ниями и механизмами получения выводного знания? Ф. Клике особо подчеркнул значимость вопроса о роли когнитивных ме­ханизмов в понимании и продуцировании предложений и указал, что взаимосвязь между когнитивными компонентами и языко­выми единицами может рассматриваться в различных аспек­тах. Напомним, что нас этот вопрос интересует с точки зрения, как те и другие взаимодействуют в процессе речемыслительной деятельности, а следовательно, почти все из перечисленных Кликсом вопросов представляются важными для рассматривае­мой нами проблемы.

Следует отметить, что семантическую память человека не­редко отождествляют либо с «ментальной энциклопедией», ли­бо с «ментальным лексиконом», некоторые авторы полагают, что семантическая память является хранилищем и слов, и всех фактов и обобщений об известных предметах, явлениях, собы­тиях, существующих в окружающем человека мире. См., напри­мер: [Collins, Quillian 1972; Denhiere, Dubois 1978; Glucksberg, Danks 1975; Tulving 1972]. Отсюда естественно возникает во­прос: как же соотносятся понятия «ментального лексикона» и «ментальной энциклопедии» и почему ни тот, ни другой из на­званных не был вынесен в заглавие настоящей главы?

Речемыслительная деятельность – предыдущая | следующая – Концептуальные единицы

Исследование речевого мышления в психолингвистике

Консультация психолога при личных проблемах