Начнем с того, что, по мнению авторов, ментальная энцикло­педия хранит больший запас информации, чем ментальный лек­сикон; это объясняется тем, что та или иная концептуальная единица приобретает лингвистическую значимость, если она увя­зывается с некоторым аспектом языка. Детям доступно делать концептуальное разграничение понятий до того, как они смогут отразить это в языке [Clark, Clark 1977, 489]. Некоторые кон­цептуальные единицы вообще не получают названия в языке, ср.: «Скрытые категории — это подразумеваемые категориаль­ные признаки, не имеющие самостоятельного выражения в язы­ке» [Кацнельсон 1972, 83]; «…не все то, что имеется в человече­ском сознании, может непосредственно выражаться в языке» [Серебренннков 1970, 40]. На то, что опыт индивидуальной прак­тической деятельности субъекта более богат, чем система ус­военных им словесных категорий, указывает К. Хольцкамп [Holzkamp 1973]. А. Г. .Шмелев отмечает, что психологически естественно существование таких координат или объединении на концептуальном уровне, которые не имеют явного обозначе­ния в языке [Шмелев 1978, 39]. У. К.инч [Kintsch 1974, 10] гово­рит о том, что семантическая память включает и единицы, не имеющие соответствий на уровне слов (ср. аналогичное выска­зывание: [Norman, Rumelhart 1975, 37]).

Итак, хранимый семантической памятью запас знаний ши­ре, чем то, что увязывается с понятием ментального словаря (субъективного лексикона, лексической памяти и т. п., далее мы будем пользоваться термином «лексикон»). Однако сводит­ся ли этот более широкий запас знаний исключительно к набо­ру концептуальных единиц? Не является ли он еще более ши­роким, чем то, что понимается под «ментальной энциклопедией» («когнитивной организацией» и т. п.)?

Если учесть, что, по образному выражению Ю. А. Самарина [1962, 9], ум не только «думает», но и «чувствует», то хранимые в семантической памяти единицы должны сопровождаться ин­формацией об увязываемых с ними обобщенных эмоциональных впечатлениях и оценках. Последнее хорошо согласуется с про­слеженными И. М. Сеченовым [1953] путями формирования увязываемых со словом «чувственных групп», но противоречит широко распространенному представлению о том, что семанти­ческие единицы — это некие абстрактные сущности, начисто ли­шенные эмоциональных и оценочных нюансов, которые каким-то таинственным образом неизвестно откуда появляются благодаря контексту, ситуации и т. п.

Сказанное выше делает предпочтительным называть полный объем хранимых памятью человека энциклопедических и язы­ковых знаний, включая эмоциональные впечатления и наклады­ваемую на имеющиеся знания выработанную в социуме систе­му норм и оценок, единой информационной базой человека, или его информационным тезаурусом (последний термин исполь­зуется нами по рекомендации М. М. Копыленко). Очевидно, что такая трактовка является более широкой, чем, например, трак­товка тезауруса у Т. М. Дридзе: «Тезаурус — это открытая и подвижная система значений, хранящаяся в памяти индиви­да…» [Дридзе 1980, 128]. Поскольку экспликация знаний о ми­ре, выведение их в «окно сознания» при использовании их в речемыслительной деятельности человека происходит с помо­щью языковых средств, субъективный лексикон оказывается средством доступа к продуктам переработки в памяти много­гранного опыта взаимодействия индивида с окружающим его миром (об этой и других специфических особенностях лек­сикона см. подробно: [Залевская 1977, 1978а]).

В литературе широко дискутируется вопрос о том, в какой форме (или формах) представлены знания в памяти человека. В последние годы стало обычным противопоставление следую­щих двух основных подходов к решению этой проблемы.

А. Пейвио [Paivio 1971, 1972, 1978] развивает гипотезу двух форм кодирования (a dual coding approach), согласно которой невербальные перцептивные знания и языковые знания тракту­ются как репрезентируемые и перерабатываемые двумя раздельными, но взаимосвязанными символическими системами. Пейвио полагает, что в долговременной памяти представление знаний о мире осуществляется преимущественно с помощью перцептивных аналогов в том смысле, что их активизация обес­печивает модально-специфическую (т. е. зрительную, слуховую и т. д.) информацию о перцептивных характеристиках объектов. Такие единицы репрезентации Пейвио называет имагенами (от англ. image «образ»). Вторая, вербальная система включает репрезентации, которые соответствуют языковым единицам и которые только по уговору соотнесены с объектами восприятия. Как указывает Пейвио, эти вербальные репрезентации функцио­нально эквивалентны логогенам Дж. Мортона [Morton 1969]. Уточним, что понятие логогена было предложено Мортоном в связи с разработкой функциональной модели узнавания слов; речь идет о получении от анализаторов сенсорной информации некоторых наборов семантических, зрительных и акустических признаков, достаточных для опознания того или иного слова. Пейвио рассматривает обе символические системы как связан­ные с явлениями внешнего мира и друг с другом таким обра­зом, что невербальные перцептивные стимулы (например, кар­тины) активизируют систему образов относительно непосредст­венно, а вербальную — опосредованно. Со словами происходит обратное: они активизируют логогены прямо, а имагены — опосредованно. Идеи Пейвио поддерживают ряд авторов. Напри­мер, в работах [Klix and Hoffmann 1976] постулируется наличие в памяти двух форм представления и хранения информации — иконической репрезентации типа образов объектов и событий в недискретной форме и концептуально-логической репрезента­ции классов объектов и отношений между ними в дискретной форме.

Согласно другой точке зрения, в памяти имеется одна и та же, пропозициональная форма репрезентации и для языковой, и для неязыковой информации [Anderson 1976; Anderson, Bower 1973; Clark 1976; Clark, Chase 1972; Clark, Clark 1977; Kintsch 1974; Norman, Rumelhart 1975]. Даже если допускается, что ин­формация может быть представлена в других формах, то все равно высказывается уверенность в том, что далее эти формы должны трансформироваться в пропозиции. В числе аргументов в пользу этой точки зрения обычно называют необходимость такой формы репрезентации знаний, которая не зависит от спе­цифики естественного языка и позволяет аналогичным образом представлять и использовать во всех ментальных процессах ин­формацию, полученную как через язык, так и через перцепцию, независимо от первоначального источника этой информации [Anderson, Bower 1973, 152; Norman, Rumelhart 1975, 8].

Чтобы иметь возможность высказывать свое мнение в отно­шении названных гипотез, полезно ознакомиться с рядом работ, опубликованных в нашей стране и за рубежом.

Типы памяти – предыдущая | следующая – Репрезентации знаний

Исследование речевого мышления в психолингвистике

Консультация психолога при личных проблемах