Психодинамические и психосоматические концепции Александера были встречены резкой критикой. В особенности Вис (1961) в своей классической работе «Глубинно-психологические школы от истоков до современности» не оставил от них, так сказать, камня на камне. Он пренебрежительно причисля­ет Александера к «неоаналитическим бихевиористам и рефлексологам», уп­рекая его в том, что прежде всего он продолжает позитивизм Фрейда, что он понимает организм как «сложную машину» и психические процессы как «субъективные отражения… психологических процессов». К тому же психо­динамические и психосоматические концепции Александера регрессивны, поскольку он рассматривает психические конфликты не как структурные, а как выражение противостояния отдельных инстинктов. Вис видит в этом, с одной стороны, отход к ранней теории Фрейда о полярных отношениях ин­стинкта самосохранения и сексуальных побуждений, определяющих собой все, происходящее в психике, с другой стороны, он видит в этом приближение к «психологии сознания», которая лишь отчасти диалектически использует по­лученные Фрейдом результаты. Благодаря Александеру психоанализ в США из психологии глубинных структур превратился в «диалектическую психоло­гию эмоциональных сил и инстинктов». Он «пожертвовал революционными открытиями Фрейда… для рациональной, оптимистической культурной фило­софии» (Wyss, 1961).

Утверждалось также, что систематическое разделение у Александера конверсионных симптомов и вегетативных неврозов является шагом назад, в сравнении с его более ранними концепциями, в которых на обращение ин­стинкта разрушения против себя (Alexander, 1927) возлагалась ответственность за генез органических заболеваний. В частности, де Бор (1965) предполагает, что эта теория содержит более широкое и верное представление о процессе конверсии, и говорит о ее выдающемся значении.

С моей точки зрения, критика Висом и де Бором решающего шага, сде­ланного Александером в своей концепции психодинамических векторов и ве­гетативного невроза, несправедлива. Этот шаг заключается в том, что взгляды Александера на происхождение и развитие вегетативного невроза выходят за рамки традиционной модели неврозов, эта концепция в большей степени со­ответствует специфической психодинамике психосоматических заболеваний. Он обосновывает этот шаг физиологически, а не психодинамически. делая органический субстрат вегетативной нервной системы основой своей дихото­мии. В своем исследовании эмоциональных состояний, физиологические ком­поненты которых он распознает в органическом симптоматическом поведе­нии, Александер сталкивается с ситуацией инфантильной зависимости, когда на рецептивные или агрессивные потребности ребенка неадекватно реагиру­ют отверганием или потворствующей гиперпротекцией, вследствие чего воз­никает специфическая психодинамическая цепная реакция, вызывающая, с его точки зрения, органические заболевания.

Подчеркивая инфантильную зависимость и патогенную динамику, запус­каемую неадекватным ответом на потребность ребенка в зависимости и его агрессивное стремление к самостоятельности, он приходит к важному смеще­нию акцентов, в сравнении с традиционной моделью. Вместо конфликта меж­ду интрапсихическими инстанциями выступает межличностная ситуация ран­него детства, конфликтное нарушение которой из-за неадекватного поведения родителей имеет первостепенное значение в этиологии, в то время как став­шая патологической интрапсихическая динамика, ответственная за процесс развития симптомов, представляется реактивной.

Впрочем, уже Фрейд в своем так называемом «Эскизе психологии» гово­рил о значении инфантильной беспомощности и указывал на то, что сброс напряжения, сопровождающего неудовлетворенную потребность, происходит сначала путем «внутреннего изменения (выражения эмоций, крика, сосудис­тых реакций)», а специфическое действие, необходимое для изменений во внешнем мире, приносящих освобождение, может произойти лишь с «чужой помощью». Это становится возможным потому, что сброс напряжения путем внутренних изменений обращает внимание родителя на состояние ребенка. Он добавляет: «Этот путь сброса приобретает таким образом в высшей степе­ни важную вторичную функцию взаимопонимания». Переживание высвобож­дения, появлению которого способствовала помощь извне, имеет, по утверж­дению Фрейда, глубочайшие последствия для функционального развития ин­дивидуума, оно дает возможность возникновения представлений о желаниях, становящихся основой всего психического развития.

Указание на раннюю работу Фрейда дается здесь в связи с концепцией Александера не только потому, что оба подчеркивают значение инфантильной зависимости и изначальной беспомощности человека. Параллель возникает и в том. что Александер, как и молодой Фрейд, пытается согласовать свои пси­ходинамические концепции с результатами прогресса нейрофизиологии и эн­докринологии. в особенности с системно-теоретическими работами Бернарда (1855) и Кэнона (1920, 1932).

В ходе этой работы Александер, во многом благодаря использованию биологической терминологии, действительно подверг существенной ревизии раздел о психической структуре в классическом учении о неврозах, стремясь поставить теоретические конструкции психоаналитического учения о невро­зах на биологическую основу. Вис (1961), безусловно, прав, когда говорит об Александере, что «трудно определить его место в психоанализе». Это спра­ведливо, лишь если психоанализ приравнивать к теории неврозов. Теорети­ческие работы Александера следует понимать как реконструкцию теории, не­обходимую в силу того, что практика психоанализа вышла далеко за пределы невротических заболеваний благодаря практическому развитию динамичес­кой психиатрии и психоаналитической психосоматики.

Эмоциональные состояния – предыдущая | следующая – Вклад в учение о неврозах

Психосоматическая терапия. Оглавление