Терапевтический аспект: пятиступенчатый процесс позитивной психотерапии при онкологических заболеваниях.

Описание случая: «Беда никогда не приходит одна»

Пациентка 45 лет с 1977 г. живет в разводе; до настоящего времени продав­щица в магазине мужа, две дочери (в возрасте 17 и 15 лет); родители живы, есть брат и сестра, католичка. Больную направил ко мне эксперт, занимающийся бракоразводными делами. Он поставил вопрос о необходимости или возможности рас­торжения брака в данный момент с точки зрения психотерапевта. Речь шла о со­стоянии после операции по удалению груди и матки вследствие карциномы или карциноматозного перерождения. Пациентка выглядела очень подавленной и беспомощной. Симптоматически были выявлены также фобии, нарушения сна, тревожность и суицидальные намерения. В первом интервью я попытался выявить кумулятивно действующие факторы, влияющие на развитие и прогноз наруше­ний. Ниже приведены важнейшие сведения, полученные в процессе психотера­пии на пяти стадиях:

1.     В 1977 г. у больной была удалена матка. Поводом для этого было карциноматозное перерождение доброкачественной опухоли. Это событие было для женщины вдвой­не тяжелым: обоснованный страх перед новым развитием рака повлек за собой се­рьезные переживания, которые приобрели депрессивные н меланхолические чер­ты; удаление матки переживалось как физическая неполноценность. Хотя это со­бытие не означало изменения качества сексуальной жизни, пациентка стала ощу­щать себя, отчастинеосознанно, «неполноценной женщиной». Это обусловило чрез­вычайную чувствительность ко всему, что могло быть хоть сколько-нибудь интерпретировано как оскорбление Я. Развитие этой симптоматики по времени сов­пало с неоднократной неверностью мужа в последние три года. После операции, как надеялась больная, ее супружеские проблемы улягутся.
2.     В декабре 1979 г. вновь был поставлен диагноз злокачественной опухоли и была удалена левая грудь. Это событие обострило уже назревший конфликт; Если до это­го чувство физической неполноценности было существенной проблемой самой па­циентки, то теперь в связи с операцией это стало супружеской проблемой.
3.     За три года до начала заболевания больная узнала, что у ее мужа появилась связь с другой женщиной. Муж все время отрицал это. За 10 нед до операции по удалению матки он, наконец, признался, что у него есть другая женщина и он хочет развес­тись. Это явилось для больной глубочайшей обидой, что усилило возникшую де­прессию. «Несмотря на все предшествовавшие супружеские неурядицы», она по­чувствовала себя брошенной в беде в самый ответственный момент своей жизни. Помимо «неверности», которая, по-видимому, вернула прежние страхи из детст­ва, большую роль сыграло чувство несправедливости обращения с ней: «Вместе со своим мужем я участвовала в деле, вместе с ним строила дом. Я старалась день и ночь, а теперь меня бросили в беде. Да, беда никогда не приходит одна».
4.     В такой обстановке она прожила до июня 1981 г., когда муж действительно высе­лился из их общей квартиры. Конфликты, которые до сих пор были в тени, вырва­лись наружу и повергли больную в полную безнадежность. Были поставлены под вопрос не только общие перспективы на жизнь с мужем, но и вообще планы на бу­дущее (канцерофобия). С этими конфликтами ей надлежало бороться, хотя суще­ственные аспекты внутренних душевных защитных механизмов уже были подо­рваны или вытеснены.

Эти факторы, воздействовавшие в течение многих лет, приобрели для боль­ной травмирующий характер. При сопутствующих перегрузках на работе возник­ли социальная изоляция, страх перед будущим и безнадежность, патологическая реакция горя с вегетативными симптомами на базе депрессивной структуры не­вроза. Развод в данный момент казался женщине невыносимым событием, но, тем не менее, она иногда думала о возможности отделения, ей нужно было время, что­бы суметь пережить это в реальности.

С врачебной точки зрения я предложил отсрочить развод на 6 мес. Это дало возможность провести за это время конфликт-центрированную психотерапию. Акцентами при этом стали четыре сферы переработки конфликтов, четыре моде­ли для подражания и анализ актуальных способностей верность, доверие, контак­ты и вера/надежда.

По сути я пессимист. Для меня многое уже предопределено. Я могу надеяться только тогда, когда вижу что-то позитивное или успех. Например, перед каждым отпуском я убеж­дена, что из него ничего хорошего не выйдет, потому что наверняка, будет лить дождь или стоять невыносимая жара. Но если настает погожий солнечный денек, у меня появляется надежда, что, быть может, мой отпуск удастся провести хорошо. Я надеюсь, что мои дети когда-нибудь поступят в вузы. Но если я обнаруживаю вдруг у них какое-либо слабое место (например, недостаточную внимательность), я перестаю верить в это и думаю, что им это никогда не удастся. Я надеюсь только тогда, когда могу положиться на других. Я надеюсь, например, что мои разрушенные отношения удастся восстановить, потому что полагаюсь на Вас и думаю, что Вам-то это удастся. Я также очень надеюсь, что наш брак можно спас­ти, он станет крепче и никогда уже не даст трещину. С другой стороны, меня постоянно посещают мысли о том, что раз мой муж меня оставил, мне придется жить дальше одной. Я надеюсь на многое (например, что будет мир), но я не могу полностью в это верить. Мои бабушка и мать никогда не надеялись на что-либо хорошее. Они всегда желали себе только смерти, потому что все было очень плохо, и жизнь не имела никакого смысла. Когда я ре­бенком выражала какую-то надежду, в ответ всегда говорилось только: «Ты еще узнаешь, что ничего из этого не выйдет».

Психосоматика и позитивная психотерапия