7. Информационный тезаурус человека как база речемыслительной деятельности

«…мышление и знание вообще неотделимы друг от друга».

[Рубинштейн 1958, 53]

Общеизвестно, что еще К. Д. Ушинский трактовал знание как органический элемент процессов мышления, а ум —как хорошо организованную систему знаний; Ю. А. Самарин [1962] убеди­тельно показал, что процесс мышления представляет собой ак­туализацию различных знаний; ряд советских психологов под­черкивает, что новая мысль может быть понята, когда она вхо­дит звеном в состав предыдущего опыта личности, в сложив­шуюся уже систему представлений и понятий [Костюк 1965, 905]. В последние годы особо подчеркивается, что язык слож­нейшим образом переплетен со знаниями людей о мире [Вино­град 1976, 48], что извлеченная из памяти информация оказы­вается глубоко «вросшей» в схемы памяти [Норман 1979, 161], а воспринимаемая новая информация интегрируется с ранее известными фактами с учетом того, что косвенно содержится в сообщении, в том числе импликации, пресуппозиции, намерения говорящего и т. п. [Clark, Clark 1977, 154]. Внимание исследова­телей заострено на роли знаний в различных познавательных процессах, в том числе в речемыслительной деятельности, на формах представленности (репрезентации) знаний в памяти и на организационных принципах, с помощью которых знания упорядочены в памяти, что обеспечивает доступ к ним в случаях надобности. Ниже предлагается краткий обзор основных точек зрения по названным вопросам.

Обсуждаемые в связи с процессами речемыслительной дея­тельности человека типы знаний принято прежде всего подразделять на языковые («лингвистические») знания п знания о ми­ре («энциклопедические знания»); аналогичным образом пред­лагается различать две формы общественного сознания: собст­венно языковое (лингвистическое) и познавательное (когнитив­ное) [Гальперин 1977, 97].

По мнению М. Бирвиша и Ф. Кифера [Bierwisch, Kiefer 1969, 72], адекватная лингвистическая теория должна обеспечи­вать принципиальную основу для установления сходства и раз­личий между языковыми и энциклопедическими знаниями, хотя во многих случаях граница между этими типами знаний не яв­ляется очевидной. Однако некоторые ученые не считают возмож­ным включать вопрос об энциклопедических знаниях в компе­тенцию лингвистики. Так, Н. А. Слюсарева следующим обра­зом критикует Ж. Мунена, полагающего, что в задачи лингви­стики входит, в частности, выяснение того, каким образом язык выступает в качестве формы знания, как лингвистическая семан­тика отражает нелингвистическую семантику опыта: «Задача — каким образом значение манифестирует содержание (смысл) — лишь частично является лингвистической, а задача — каким об­разом язык выступает в качестве средства накопления и пере­дачи знания — отходит целиком к области семантики отраже­ния и не является собственно лингвистической» [Слюсарева 1973, 15]. Противоположная точка зрения выражена в «контен- сивной теории слова» [Верещагин, Костомаров 1980].

Пожалуй, наиболее убедительное теоретическое обоснование неразрывности языковых и энциклопедических знаний, а тем самым и необходимости их параллельного исследования дает С. Д. Кацнельсон [1972, 110], показавший, что механизмы язы­ка спарены с механизмами сознания, а элементами или едини­цами индивидуального сознания являются знания, в первую очередь практические и житейские знания, составляющие жиз­ненный опыт индивида. Языковые знания — это знания особого рода, они служат «средствами активизации элементов сознания и их словесного выражения в процессе формирования мысли и речи. Процесс порождения речи тесно переплетается с процес­сом порождения мысли, образуя единый речемыслительный про­цесс, осуществляемый механизмами речевого мышления» [Там же, 115]. В то же время В. А. Звегинцев [1976] детально рас­сматривает пути перехода неязыковых знаний (под которыми он понимает «данные опыта или категории сознания» [Там же, 264, 268], знания «социального, культурного, мировоззренче­ского и прочего порядка» [Там же, 299]) в языковые пресуппо­зиции и показывает, что в пресуппозициях «язык (высказыва­ние) и все нелингвистические знания, фиксируемые человече­ским сознанием, соприкасаются друг с другом непосредственно» [Там же, 264; см. также: Колшанский 1980].

Задача исследования путей формирования знаний о мире, построения в сознании индивида многомерного образа мира, а также изучения того, как функционирует образ мира, опосредуя деятельность людей, четко поставлена А. Н. Леонтьевым [1979], показавшим, что система значений выступает в роли пятого ква­зиизмерения, в котором открывается человеку объективный мир, существующий в трехмерном пространстве и во времени. Мысль А. Н. Леонтьева о том, что не мир образов, а образ ми­ра регулирует и направляет деятельность человека, развивает далее С. Д. Смирнов [1981]. Можно надеяться, что и идея «пя­того квазиизмерения», сформулированная А. Н. Леонтьевым, получит в недалеком будущем более детальную разработку, что будет способствовать построению теории взаимодействия энцик­лопедических и языковых знаний (о философской основе, на ба­зе которой только и может быть решена совокупность проблем «сознание, мозг и внешний мир» [см. Ломов 1979]). Следует подчеркнуть, что углубленное исследование отмеченной А. Н. Ле­онтьевым роли системы значений в переходе «через чувствен­ность за границы чувственного, через сенсорные модальности к амодальному миру» [1979, 12] должно помочь пониманию того, как процессы абстрагирования и обобщения дают человеку возможность интегрировать получаемую через органы чувств разнообразную информацию об окружающем мире для даль­нейшего оперирования ею в процессах речемыслительной и ком­муникативной деятельности. Можно полагать, что результаты таких исследований дадут возможность по-новому взглянуть на круг проблем, обсуждаемых ныне в лингвистике как проблемы соотношения концептуального и лингвистического содержания языковых единиц, концептуальной модели мира и лингвистиче­ской модели мира, семантики отражения и лингвистической се­мантики, объективного и субъективного в языке и т. п. [см., на­пример: Брудный 1971; Брутян 1973; Звегинцев 1973; Колшан- ский 1975; Мигирин 1973; Панфилов 1977; Слюсарева 1973: Уфимцева 1961; и др.].

Семиология – предыдущая | следующая – Типы памяти

Исследование речевого мышления в психолингвистике

Консультация психолога при личных проблемах