Психоаналитическая групповая терапия как инструмент для лечения и исследования психосоматических заболеваний

В последние десятилетия психоаналитическая групповая терапия ста­ла одним из важнейших инструментов для исследования и лечения психи­ческих заболеваний. В обеих областях она значительно расширила радиус психоаналитической работы. С моей точки зрения, причина этого развития в том, что терапевтическая группа обеспечивает прямой доступ к широкому видению психических процессов. В специфической динамике межличност­ных отношений в «здесь и сейчас» терапевтической ситуации психоанализ распознает выражение интернализованных, первоначально всегда межлич­ностных, бессознательных интрапсихических конфликтов, возникших в про­шлых жизненных ситуациях пациента и приобретающих вторичную пато­генную автономию.

Терапевтическая группа при этом является более чем простым расшире­нием диадной ситуации классического анализа. Она делает возможным воз­никновение целой сети межличностных отношений, которые взаимно влияют и перекрывают друг друга, индуцируя многообразно дифференцированные процессы переноса. Таким образом, терапевтическая группа становится сце­ной, на которой разыгрываются как инфантильные, так и актуальные конф­ликтные ситуации ее членов, неосознаваемые компоненты которых распозна­ются в группе и могут стать доступными осознанию и проработке с помощью последовательных интерпретаций переноса и сопротивления.

При психоаналитической групповой терапии речь идет не о простом при­менении классической формы психоанализа лечения в группе. Она скорее вклю­чает дальнейшую сферу терапевтической работы, которая, благодаря своей особой динамике переноса, не только значительно углубляет, дифференциру­ет и уточняет наше видение генеза психических нарушений, но и делает воз­можным психотерапевтическое лечение тех пациентов, которые в самом ран­нем детстве перенесли прямое и структурное повреждение личности и до сих пор считались непригодными для анализа. Как было показано в предшеству­ющей главе, это особенно относится к психосоматическим пациентам.

В предыдущих главах я описал психосоматическое заболевание как при­обретенное в самом раннем детстве структурное повреждение Я в форме нарциссического дефицита, который с помощью симптоматического поведения более или менее саморазрушительным образом компенсируется и отражает­ся. При этом я пытался показать тесную связь между психосоматическим за­болеванием и другими формами архаических заболеваний Я, например, пси­хозами, пограничным синдромом и сексуальной перверсией, также являющи­мися реакцией на задержанное и искалеченное в раннем детстве развитие Я и идентичности вследствие патогенной динамики симбиоза с матерью.

Задача психоаналитической терапии при этих заболеваниях Я радикаль­но отличается от классического лечения неврозов, ориентированного на эдипальные нарушения, поскольку симптоматическое поведение, связанное с ар­хаическими заболеваниями Я, имеет иную функцию по сравнению с симпто­мом эдипального невроза. Оно не является, как при эдипальном неврозе, вы­ражением интрапсихических конфликтов между развитыми психическими структурами, ставших неосознаваемыми в результате вытеснения, динамика которых в бессознательном ведет к первоначально непонятному частичному затруднению в переживаниях развитого и отграниченного Я. Симптоматика архаических заболеваний Я скорее является проявлением того, что оказались невозможными дифференцировка и отграничение психических структур. По­этому в симптоматическом поведении проявляется не просто ограничение Я в смысле более или менее генерализованного снижения его функциональных возможностей. Скорее симптом призван напрямую заместить отсутствующую психическую структуру, он служит компенсации нарциссического дефицита и защите связанного с этим дефицитом архаического страха расставания и унич­тожения. Поэтому симптом ни в коем случае не должен анализироваться на­прямик. Такое устранение симптома, как показано, часто приводит к психоти­ческой дезинтеграции пациента, с отнятием симптома лишенного жизненно важного для него защитного механизма. Терапия имеет скорее задачу обеспе­чить больному восстановление Я и идентичности, что позволит ему постепен­но получить инсайт на архаические потребности и страхи, определяющие его симптоматическое поведение, и постепенно приобрести более успешные фор­мы обращения с собой и окружающим миром.

Центральной проблемой психоаналитической терапии становится то об­стоятельство, что пациенты в силу своего нарциссического дефицита не спо­собны наблюдать и осмысливать свое поведение и переживания. Пациенты в состоянии шизоидной отщепленности совершенно не в состоянии восприни­мать бессознательные потребности и страхи, отреагируемые ими в симптома­тическом поведении. Фридман (1972) придерживается мнения, что пациенты, сформировавшие в самом раннем детстве дефицитарное Я вследствие педаго­гической запущенности, «непригодны для анализа». Он считает, что за фаса­дом нарушений переживаний и поведения у этих пациентов нельзя обнару­жить неосознаваемые конфликты, анализ которых привел бы к изменению психических структур и новой организации личности. Он предполагает, что ранний дефицит опыта и его структурные последствия следует расценивать так же, как нарушения развития, проистекающие из врожденных расстройств важных органов чувств, как, например, при врожденной слепоте. Действи­тельно, фон Сенден (1932) обнаружил, что оперативное удаление серой ката­ракты у слепорожденных в зрелом возрасте воспринимается ими как тяжелая травма, связанная с массивным прорывом чувственного опыта, для которого в организме не сформированы механизмы его переработки в переживаниях и поведении. Впоследствии этим пациентам было практически невозможно при­обрести визуальную ориентировку. Некоторые после многомесячных попы­ток привыкания в отчаянии просили снова вернуть им слепоту.

С моей точки зрения, это наблюдение на пациентах с ранним дефектом соматического Я и вытекающим из этого дефицитом опыта опровергает пред­положение Фридмана (1972) о том, что приобретенный в результате педагоги­ческой запущенности в раннем детстве дефицит опыта не воспринимается как травматичный и поэтому не связан с бессознательными конфликтами. Если он говорит об этих пациентах: «One must assume a situation of which one can say there is literally nothing to analyze. I believe precisely this to be the case in the individual who has suffered severe early environmental deprivation»¹, то это спра­ведливо лишь в том отношении, что не могут быть обнаружены невротичес­кие корреляты интрапсихических конфликтов. Но это не означает, что нет кон­фликтов вообще и поэтому невозможна никакая психоаналитическая терапия. Когда в центре находится межличностная ситуация, проблема отграничения вовне и внутрь, она имеет лишь другую задачу. Речь идет не о том, чтобы уже приобретенный, но вытесненный и ставший бессознательным, опыт снова стал доступным для сознательного Я благодаря устранению вытеснения. Речь ско­рее идет о том, чтобы обеспечить Я возможность вообще приобретать опыт. Или, на примере пациента, о котором сообщал фон Сенден (1932), можно ска­зать: недостаточно слепорожденному открыть глаза, ему нужно также помочь научиться видеть. В приложении к лечению психосоматически реагирующих пациентов ото означает: недостаточно отнять у них симптом, им надо при этом помочь заменить симптоматическое поведение, предст авляющее собой в сво­ем стереотипном повторении также форму слепоты и неспособности к приоб­ретению опыта, более успешными и гибкими формами усвоения опыта и за­щиты от травмирующих повреждений.

‘«Предполагается ситуация, о которой можно сказать, что здесь букваль­но нечего анализировать. Я думаю, что именно это имеет место в случае инди­видуума, перенесшего тяжелую раннюю социальную депривацию».

Систематическое вовлечение группы – предыдущая | следующая – Центр терапевтического взаимодействия

Психосоматическая терапия. Оглавление