9. Национально-культурные аспекты речевого мышления

В отечественной науке получила широкое распространение ги­потеза Н. И. Жинкина о существовании универсального предметного кода (УПК), рассматриваемого как одно из средств реализации мысли. Согласно Н. И. Жинкину, происхождение и функционирование УПК следует связывать с практической дея­тельностью людей.

Специфика функционирования и реализации УПК, по-види­мому, определяется диапазоном и национально-культурным свое­образием деятельностей конкретной лингвокультурной общно­сти. Предпринятое в данном разделе исследование некоторых национально-культурных особенностей речевого мышления мо­жет способствовать изучению соотношения специфики языковых и неязыковых (речевых и неречевых) средств, с помощью ко­торых фиксируются результаты мыслительной деятельности.

Проблемы соотношения мышления и языка, культуры и языка постоянно привлекают внимание советских и зарубеж­ных философов, психологов, лингвистов, этнографов. Различные варианты гипотезы лингвистической относительности, теория изоморфизма языка и культуры, широко распространенные в зарубежном языкознании, критически осмысляются в работах отечественных ученых [Брутян 1963, 1968; Васильев 1974; Зве­гинцев 1960; Панфилов 1971, 1975; Павлов 1967; Фрумкина 1980; Швейцер 1978; Ярцева 1968; Чесноков 1977].

Серьезной критике подверг работы Б. Л. Уорфа и американ­ский философ М. Блэк: «Если бы мы приняли точку зрения, согласно которой наличие у кого-либо понятия о чем-либо рав­носильно (в сжатой форме) признанию существования у него взаимосвязанных способностей различать предметы, по-разно­му на них реагировать и в особенности говорить о них, мы мог­ли бы согласиться с тем, что «мышление — это функция ( или одна из функций?) в основном лингвистическая». Но наличие понятия никак нельзя прямо отождествить со способностью упо­треблять соответствующее слово. Мы должны признать, что существует гораздо больше понятий (отдельных познаватель­ных категорий), чем слов для их выражения. Это с очевидно­стью явствует из примера с названиями цвета» [Блэк I960, с. 203—204]. М. Блэк указывает, что, если наличие какого-либо слова в активном употреблении подразумевает существование соответствующего понятия, отсутствие слова, напротив, не сви­детельствует об отсутствии понятия. Если в языке нет какого- либо слова, а референт существует, соответствующее понятие о нем может быть с большими или меньшими усилиями выра­ботано у носителей данного языка. В шведском языке, напри­мер, нет слова для обозначения того, что мы в русском языке называем «пальцы». Палец руки обозначается словом fingrar, а палец ноги — tar. Но это ни в коем случае не означает, что шведы не в состоянии представить себе «пальцы вообще». Со­ответствующее понятие может быть сформировано у носителей шведского языка, несмотря на отсутствие слова [Жельвис 1976, 12—13].

По мнению Б. Л. Уорфа, мир существует как некоторый по­ток ощущений, который языковая система упорядочивает в нашем мышлении. Из этого положения Б. Л. Уорфа логически следует вывод о детерминированности мышления языком, а не о сложной взаимосвязи языка и мышления; ср. противополож­ную точку зрения: «Будучи использован как опора в психиче­ской деятельности человека (в мышлении, памяти, восприятии), язык ни в коей мере не диктует пути этой деятельности, спосо­бы ее осуществления. Человек не запоминает то, что подска­зывает ему язык, — он использует язык для того, чтобы запом­нить то, что ему нужно. Человек не мыслит так, как ему дик­тует язык, — он опосредствует свое мышление языком в той мере, в какой это отвечает содержанию и задачам мышления. Человек не воспринимает то, что, означено, — он вербализует то, что ему нужно воспринять» [Леонтьев А. А., 1972, 27].

Считая спорными основные теоретические выводы, содержа­щиеся в гипотезе Сепира—Уорфа, нельзя игнорировать богатый фактический материал, собранный ее авторами и их более «умеренными» во взглядах последователями и интерпретатора­ми, как и сам факт того, что формы культуры, обычаи, этиче­ские представления оказываются несхожими у людей, говоря­щих на разных языках, т. е. именно те факты, которые интер­претируются зарубежными учеными как обусловленные жест­кими связями в рамках триады «язык — культура — мышле­ние».

Экспериментальные исследования, верифицирующие гипоте­зу Сепира—Уорфа, дают, с одной стороны, доказательства несостоятельности основных ее положений, а с другой, — по-ви­димому, представляют возможность постепенно и с различных позиций раскрывать действительную сложную картину взаимо­отношений языка, мышления, культуры.

Например, эксперименты Г. Маклея не подтвердили гипо­тезы, исходящей из постулатов Б. Л. Уорфа, и позволили сде­лать вывод о непредсказуемости неязыкового поведения, соот­носимого с некоторой языковой категорией [Maclay 1958]. М. Коул и С. Скрибнер указывают, что возможность передачи эскимосских слов, обозначающих снег, с помощью английских, словосочетаний (как это делает в своей работе Б. Л. Уорф) говорит не в пользу его гипотезы. «Несмотря на то, что иногда нельзя слово в слово переводить с одного языка на другой и часто при переводе происходят известные потери, факт сохранения и выражения хотя бы некоторой части значения ориги­нала при переводе говорит против жесткого отождествления словесных категорий с категориями мышления» [Коул, Скриб­нер 1977, 59]. Ж. Мунэн доказывает, что само существование универсалий на различных уровнях — биологическом, социаль­ном, культурном, лингвистическом — в принципе опровергает гипотезу лингвистической относительности [Monnin 1963]. Иное дело, что проблема различий при этом не снимается. Резуль­таты экспериментов Ч. Осгуда свидетельствуют о том, что се­мантический дифференциал некоторого слова у носителей раз­личных языков и, следовательно, представителей различных культур неодинаков [Osgood 1967]. Данные, представленные в работе Д. Кэррола [Carroll 1963], могут служить доказатель­ством того, что язык позволяет носителю его констатировать некоторое различие в опыте, которое не фиксируется в языке или сознании представителя некоторой другой лингвокультурной общности.

Таким образом, конкретные межкультурные исследования и эксперименты имеют важное значение для решения задач, связанных с проблемой верификации гипотезы Сепира—Уорфа. Авторы книги «Культура и мышление» М. Коул и С. Скрибнер подчеркивают особую ценность метода межкультурного срав­нения, который может, по их мнению, способствовать эффек­тивному исследованию проблем человеческого мышления [Коул, Скрибнер 1977, 9—10].

Теория врожденных идей – предыдущая | следующая – Язык и культура

Исследование речевого мышления в психолингвистике

Консультация психолога при личных проблемах