Цепная психосоматическая реакция в групповом аналитическом процессе

Группа, о которой здесь идет речь, находилась в начальной фазе терапев­тического процесса. Контакт между членами группы лишь начал устанавли­ваться, и отдельные пациенты, страдавшие преимущественно психосомати­ческой и сексуально-перверсной симптоматикой, продолжали испытывать страх и недоверие к группе в целом. Об этих чувствах, однако, открыто не говорилось, они отражались в интеллектуализированных спорах.

Когда стало известно, что психотерапевт покинет группу на три недели, чтобы вести терапию средой в другом месте, группа изъявила желание уча­ствовать в ней в надежде на то, что это решающим образом улучшит группо­вую атмосферу. Отказ вызвал реакцию разочарования. В течение недель, пред­шествовавших отъезду психотерапевта, группа продемонстрировала сильную тенденцию обойти неоднократно поднимавшуюся проблематику расставания, отшутиться от нее. На первом занятии, проводимом замещавшим психотера­певтом, почти все члены группы жаловались на необъяснимую усталость, апа­тию, неприятное самочувствие и психосоматические симптомы, проработка которых определяла терапевтический процесс в последующие недели.

Пациентка Элизабет, студентка 24 лет, до этого в основном молчавшая в группе, пожаловалась на боли в спине, суставах и внизу живота. Она обрати­лась к врачу в связи с приступообразными ревматическими симптомами и лихорадочными состояниями, возникавшими в последние два года всегда, когда ее посещала мать. С начала терапии боли, однако, не возникали.

В группе она до того высказывалась лишь изредка, чтобы пожаловаться на страх перед непонятными ей ощущениями, которые она не могла охаракте­ризовать. В особенности она жаловалась на то, что с начала терапии начали усиливаться трудности в общении. Группа поняла эти страхи как реакцию на разрушение ее ригидного гипернормативного фасада – интерпретация, кото­рую пациентка не могла принять. Она чувствовала непосредственную угрозу и была разочарована тем, что не получает от психотерапевта конкретных сове­тов и указаний, как ей вести себя. Она повторяла, что не может говорить в присутствии психотерапевта, и вспоминала о том, как ее мать, одна из препо­давателей ее школы, часами читала ей лекции о том, как надо себя вести. Мать она описывала как доминирующую и властную, восхищалась ее умением фор­мулировать мысли, признавая при этом, что мать никогда не понимала ее про­блем и била ее на глазах у всего класса. Уверенной она себя чувствовала, лишь когда была больна и мать ухаживала за ней.

Ребенком она заболела открытой формой туберкулеза и часто рецидиви­ровавшим отитом. В подростковом возрасте возникла бронхиальная астма. Обострения гнойного тонзиллита возникали до четырех раз в год. Приступы ревматизма появились впервые, когда она в начале обучения в университете ушла от матери, спасаясь бегством в симбиотическом браке. Сильная бессоз­нательная амбивалентность отношений с матерью, от которой она продолжа­ла зависеть и после свадьбы, отчетливо выступила в ситуации расставания с психотерапевтом. Она сказала, что чувствует облегчение с ее уходом и может теперь, наконец, говорить. Одновременно она жаловалась на то, что психоте­рапевт не понимала ее, возмущалась и была разочарована тем, что и в терапии должна сама все решать. Ее психосоматическая реакция представлялась отве­том на бессознательный страх быть наказанной и покинутой терапевтом. При этом пациентка получала возможность прервать свое молчание и обратиться к группе с просьбой о помощи.

Пациентка Мария, менеджер 24 лет, также до этого в основном молчав­шая в группе, заговорила на первом занятии нового психотерапевта. Она ска­зала, что в изменившейся ситуации чувствует такое напряжение, что просто не может молчать, сообщила о внезапно появившихся поносе и рвоте, считая это реакцией на разочарование, испытанное при попытке сексуального кон­такта с приятелем мужа. Она пожаловалась на скуку и однообразие в своем браке, в который вступила, чтобы освободиться от родителей.

В этой связи она рассказала о подавляющей тесноте, которую ощущала дома. Мать была депрессивной и тревожно контролировала каждый шаг па­циентки. Ей дали имя сестры, умершей маленьким ребенком за четыре года до ее рождения, о которой мать продолжала горевать. Отношения между родите­лями всегда были напряженными. Мать преследовала отца чрезмерной ревно­стью. Часто бывали ссоры. Однажды отец бросился на мать с ножом. Нахо­дясь рядом, пациентка испытывала сильный страх при таких конфликтах, цеп­ляясь за мать. На каждую попытку самостоятельности пациентки мать отвеча­ла усилением депрессии и упреками. Пациентка испытывала из-за этого по­стоянное чувство вины. Мир в семье воцарялся, лишь когда она бывала боль­на. Мать тогда самоотверженно ухаживала 5а ней. Отец приносил подарки, играл с ней, чего в другое время обычно не происходило.

Сильную зависимость от матери и страх перед агрессивными выяснени­ями отношений пациентка вновь пережила в переносе на группу и психотера­певта. Она была, однако, не способна говорить о своих чувствах, оставаясь преимущественно молчаливой и неподвижной. На расставание с психотера­певтом она реагировала психосоматическим заболеванием. С помощью этого симптома она впервые смогла заговорить о своей депрессии, страхах, одино­честве и воспользоваться участием группы. При этом стало заметно сходстве ожиданий, предъявляемых пациенткой к замещающему психотерапевту и к мужу, с помощью которого она надеялась освободиться от зависимости в ро­дительской семье. Одновременно она испытывала сильный страх снова испы­тать разочарование.

Психодинамическая связь между разорванной и давящей семейной си­туацией пациентки и ее психосоматической реакцией стала особенно отчет­ливой на дальнейшем отрезке терапии. К этому времени в группу должен был войти ко-терапевт мужского пола. На эту тему пациентка увидела испугавший ее сон, о котором она не смогла рассказать группе «за недостатком времени». В связи с лихорадочным простудным состоянием, приковавшим ее на неделю к постели, она пропустила несколько занятий. По возвращении в группу она сообщила, что заболела потому, что в группе ее обошли вниманием, из-за чего она не могла говорить.

Психодинамика симптомогенеза обоих пациентов – предыдущая | следующая – Психосоматические реакции пациентов

Психосоматическая терапия. Оглавление