Весьма активные исследования проводятся с целью выявления психо-вегетативных взаимоотношений во время сна. Проблематика этих исследований выходит за рамки чисто “сонной” психофизиологии, так как их результаты являются важными для проблемы психосоматических и психо-вегетативных соотношений в широком плане. Представляется, в частности, вероятным, что некоторые звенья патогенеза соматических заболеваний эмоционального происхождения формируются на фоне нарушений психо-вегетативных соотношений во время сна. Не случайным является то обстоятельство, что манифестация ряда заболеваний этого круга может возникать, а иногда и доминировать во время она. Сюда можно отнести сосудистые мозговые катастрофы, проявления коронарной недостаточности, болевой синдром при язвенной болезни желудка и двенадцатиперстной кишки. Эти проявления могут быть связаны с особенностями регуляции вегетативной сферы, которые выявляют патологию уже скомпрометированных функциональных систем, а иногда скрытую поломку психо-вегетативных соотношений. Изучая частоту и характер сновидений у больных с соматическими заболеваниями, нам удалось показать учащение их у больных с висцеральной патологией эмоционального генеза еще до развития основного заболевания, а также появление устрашающих сновидений при осложнении соматической патологии тревожной мнительностью и депрессией.

При обсуждении психо-вегетативных соотношений во сне следует быть осторожными в экстраполяции связей, изученных в состоянии бодрствования, так как показано существенное своеобразие, по ряду показателей, регуляции вегетативной сферы во время сна, существенно отличающейся от регуляции этой же сферы в фазе бодрствования. Показательными в этом отношении являются выявленные (Пармеджиани с сотр.) явно не гомеостатические сдвиги в быстром сне у животных, находящихся в измененных температурных условиях.

Если опираться на связи, характерные для бодрствования, то можно предположить, что наиболее активна психическая деятельность в дельта-сне, учитывая максимальную выраженность в этой фазе одного из типичных коррелятов эмоциональных процессов – кожно-гальванической реакции, сочетающейся с учащением, по сравнению с другими стадиями “медленного” сна, пульса и дыхания. Это предположение согласовывается и с уже упоминавшимся возникновением в это же время ряда феноменов с ярким эмоциональным сопровождением. Между тем в этих стадиях она не наблюдается других вегетативных коррелятов эмоциональных процессов, идущих под знаком симпато-адреналевых сосудистых реакций, подъема артериального давления, расширения зрачков и др. Против такого предположения говорит и сохранность этого феномена (КГР) при экспериментальной декортикации у животных и функциональной декортикации в связи с последствиями патологических процессов у человека.

В отличие от этого, в фазе “быстрого” сна, в которой значительная психическая активность несомненна, показатели кожно-гальванической реакции менее выражены. Характерные дли этой фазы сна кратковременные эпизоды возникновения активности на электродермограмме соответствуют особенностям феноменологии и других вегетативных показателей, большой выраженности физических изменений, влекущих за собой значительную вариабельность этих физиологических параметров на фоне их общей активации. Если не считать описанную характеристику кожно-гaльванической реакции в дельта-сне феноменом, автономным по отношению к психической активации, что, вообще говоря, исключить трудно, то следует иметь в виду ее полифункциональность в смысле отражения на периферии разных психических процессов. На примере динамики кожно-гальванической реакции видно, насколько своеобразной и сложной является феноменология вегетативных показателей в разных фазах сна и бодрствовании.

Исследования психо-вегетативных взаимоотношений путем сравнения отчетов по пробуждении и предшествующих вегетативных сдвигов пока не привели к однозначным выводам. Здесь обнаруживаются значительные расхождения данных разных авторов. В какой-то степени это может зависеть от методических различий, но нельзя исключить и более существенных причин этого явления – дифференцированности психофизиологической или, точнее, психо-вегетативной конституции разных индивидов или групп индивидов. Так, Хаури с сотр. для объяснения межиндивидуальных различий в вегетативных коррелятах сновидений привлекают концепцию Лейси о разных “паттернах” вегетативных реакций отдельных индивидуумов на стрессогенные воздействия в бодрствовании. Такое предположение нам представляется оправданным, хотя, исходя из факта значительных отличий в регуляции вегетативной сферы в бодрствовании и сне, можно предполагать и возможность разной психо-вегетативной организации этих различных функциональных состояний.

Существуют, однако, данные и в пользу общности факторов, влияющих на вегетативные показатели в бодрствовании и сне. Так, на материале исследований сна при неврозах, проведенных в нашей лаборатории В. С. Ротенбергом, показана тенденция к увеличению частоты пульса в разных стадиях сна и бодрствования по сравнению со здоровыми испытуемыми. Есть основания рассматривать этот феномен как показатель повышенной физиологической и гуморальной катехоламиновой активации, связанной с фактом наличия тревожности в структуре личности этих больных. С этим согласуются и особенности электроэнцефалограммы отдельных стадий “медленного” сна (снижение продукции “сонных веретен”, тенденция к уменьшению представленности дельта-сна и уменьшению дельта-индекса), увеличение числа пробуждений, электромиографические показатели. Сходные соотношения получены и на модели паркинсонизма. Во всех этих случаях есть основания допустить зависимость вегетативных изменений от факторов физиологического порядка (уровень тонической неспецифической активации), имеющих одинаковое значение как в состоянии бодрствования, так и во время сна.

Таким образом, оценка психической деятельности во сне по периферическим и, в частности, по вегетативным эффектам является далеко не простой задачей. Возможно, что проявляющиеся во время бодрствования вегетативные корреляты эмоциональных состояний (КГР, пульс, АД, гуморальные сдвиги и др.) в периоде сна действуют не совместно, а диссоциированно, расщепленно. В то же время нельзя отрицать, что они являются не только отражением текущих психических процессов, но и процессов регулирования мозгового гомеостаза с парциальным включением симпато-адреваловых механизмов. Для нас, таким образом, является несомненным существование в периоде сна бессознательной психической деятельности, о чем мы можем судить по имеющимся косвенным физиологическим проявлениям: динамике состояния психики до и после сна, ряду “продуктов” этой деятельности, оцениваемых при пробуждении. Однако прямо обозначить эти сдвиги как нейрофизиологическую базу бессознательной деятельности было бы ошибкой, т. к. и бодрствование – период непрекращающейся деятельности бессознательного. Мы можем говорить лишь о возможности существования специфических условий для (бессознательной психической деятельности в периоде сна. Надо, однако, хорошо понимать, что при изучении этой проблемы возникают огромные трудности. Нет однозначного определения бессознательного, не ясны его соотношения с осознаваемой психической деятельностью, нет надежных и научных (т. е. обеспечивающих воспроизводимость фактов) методов изучения бессознательных процессов в периоде сна. Поэтому мы скорее лишь выдвинули некоторые положения для обсуждения, чем однозначно разрешили сложные вопросы. Такой подход, с нашей точки зрения, вполне оправдан на начальном этане диалектико-материалистического исследования бессознательной психической деятельности во время сна у человека, которое многие из нас сейчас предпринимают.

 

запоминание сновидений – предыдущая | следующая – восприятие во сне

Бессознательное. Природа. Функции. Методы исследования. Том II

консультация психолога детям, подросткам, взрослым