Для решения проблемы мышления, и в частности проблемы трансформации внешних действий во внутренние логические операции с образами внешних предметов и затем в мыслитель­ные операции в знаковой и в речевой форме, исключительно важное значение имеет понятие операции, разработанное в тео­рии деятельности А. Н. Леонтьевым. «Любые операции, безраз­лично — внешне-двигательные или внутренние, умственные, являются по своему происхождению трансформированными дей­ствиями. Это значит, что всякая операция первоначально фор­мируется в виде сознательного, подчиненного ясно выделенной цели действия, осуществляющего некоторое звено живой чело­веческой деятельности — практической, учебной, познавательной и т. д. Лишь полное освоение действия и включение его в состав более сложных целостных действий, в которых оно окончатель­но отрабатывается, теряет свои избыточные звенья и автомати­зируется, превращает его в способ выполнения этих действий, т. е. в собственно операцию. В результате такой трансформации исходное действие утрачивает свою зависимость от тех побуж­дений и целей, с которыми было связано его рождение; оно утрачивает и первоначально присущую ему эмоциональную, личностную окраску. Непосредственно в самих операциях оста­ются фиксированными лишь связи и отношения, которые вос­производят объективные связи и отношения, абстрагированные от конкретно-предметных условий выполнения действия и обоб­щения. Эти операции становятся полностью безличными, фор­мализуются и могут быть описаны в виде соответствующих алгоритмов, формул, аксиом и т. д. При этом они сами могут становиться предметом дальнейшего анализа и обобщения; кодифицируясь, они образуют относительно устойчивые системы знаний — логических, математических. Как и другие продукты человеческой деятельности, они отделяются от человека и таким образом получают свое объективное существование и развитие. Так как система мыслительных операций, осуществляющих умственные действия, полностью покрывает по своему объему их содержание, то может создаться представление, будто она целиком исчерпывает мышление, иначе говоря, будто формальная логика является единственной наукой о мышлении и ее за­коны суть единственные его законы» [Леонтьев А. Н. 1964, 518].

Таким образом, процесс образования операции, процесс пре­вращения действия — звена «живой человеческой деятельности», в операцию в известной степени моделирует генезис мыс­лительных операций, исследованный Ж. Пиаже (см. ниже). Вве­дение в анализ мыслительных процессов понятия операции де­лает возможным четкое отграничение предмета логики в мыш­лении как объекте исследования от предметов психологии и лингвистики.

При рассмотрении понятия операции как средства анализа мышления целесообразно использование понятия превращенной формы. Операция как абстракция, к которой сводимы способы осуществления конкретных процессов мышления, отображает их в снятом превращенном виде, так как в статическом представ­лении операции, т. е. в том или ином ее модальном знаковом представлении, в котором она обычно становится объектом анализа, оказались снятыми динамические характеристики дей ствия, осуществлявшегося в форме этой операции. Иными сло­вами, то или иное знаковое модальное представление операции в качестве превращенной формы реальных способов протекания мыслительных процессов не может быть экстраполировано в сферу умственной деятельности без предварительной аналити­ческой работы.

Еще более очевиден превращенный характер понятия опера­ции, когда операция превращается в единственного заменителя всего мышления. И такая ситуация складывается, когда фор­мальная логика, изучая способы мыслительной деятельности на основе анализа логических операций мышления, полагает, что она изучает собственно мыслительные процессы. Формальная логика изучает только один аспект мышления — его некриативный, технологический состав умственных действий, который не может быть представителем всего человеческого мышления [Леонтьев А. Н. 1977].

В философии, как уже упоминалось, было сформировано представление о принципе деятельности как универсальной объяснительной схеме, т. е. представление о возможности объяс­нения исследуемых объектов в структуре деятельности. Есте­ственно, наиболее адекватно такое объяснение приложимо к самой деятельности и ее конкретным реализациям (производст­венная, практическая, теоретическая, речевая, мыслительная и т. д.) или процессам, которые могут быть уподоблены деятель­ности [Юдин 1976; Мамардашвили 1968i]. В этом случае, как мы уже показали, нет необходимости пользоваться дополни­тельными промежуточными понятиями, опосредующими связь объяснительной схемы и объекта; само понятие деятельности является достаточным, предельно абстрактным и поэтому уни­версальным в функции объяснения [Юдин 1976, 66—67]. Ис­пользование деятельностной объяснительной схемы в советской психологии связано с именами Л. С. Выготского, А. Н. Леонтье­ва, А. Р. Лурия, С. Л. Рубинштейна.

Теория деятельности А. Н. Леонтьева представляет собой психологическую теорию, построенную как применение деятель­ностной объяснительной схемы к исследованию психических процессов. Признание факта существования у человека различ­ных форм высокоразвитого мышления (практическое, теоретиче­ское мышление, наглядно-действенный интеллект), признание того, что эти сосуществующие формы не противопоставлены друг другу ни по степени развитости, ни по критерию «внешнее — внутреннее» [Теплов 1945], дает возможность применить деятельностную объяснительную схему к исследованию мышления и речевого мышления.

Теория речевой деятельности, сформировавшаяся в процессе приложения основных положений теории деятельности к речи, в решение проблемы речевого мышления внесла вклад разра­боткой модели порождения речи и исследованием проблемы речевого общения.

Мыслительная деятельность – предыдущая | следующая – Семиологическая грамматика

Исследование речевого мышления в психолингвистике

Консультация психолога при личных проблемах