Общее обсуждение

Кандидат психологических наук, арт-терапевт Е. С. Коротченко
Образная сфера в живописи и литературе. Визуальные аналоги литературных тропов (общее обсуждение)
Когда старший по возрасту соавтор настоящей статьи был студентом, нам читал курс общей психологии ученый с мировым именем А.Р. Лурия, который четко разделял блок когнитивных процессов (процессы памяти, мышления, речи) и эмоцион-но-энергетический блок психики человека (потребности, эмоции, мотивы). Это противопоставление не было для Александра Романовича абсолютным, и он сочувственно цитировал высказывания Л.С. Выготского и С.Л. Рубинштейна о «связи эмоциональных и когнитивных процессов», о «единстве аффекта и интеллекта». Тем не менее и в наши дни взаимосвязь этих сфер психического (когнитивного и эмоционального) остается мало изученной, и проблемы волевого действия, поступка, языка, творчества, эмоционального состояния чрезвычайно редко рассматриваются в едином контексте и как единый процесс.

В недавно опубликованной обстоятельной статье В.Л. Шульца и Т.М. Любимовой рассматривается, в частности, восходящая к В. Гумбольдту идея внутренней энергии языка и участия его в волевом действии. «Выражая волю, язык становится действием. Происхождение языка, по его мысли, следует искать в силе и воле людей и народов. Именно потенциальное действие, заложенное в вербальных формах и выражающее историческую волю, структурирует и определяет действительность. Этот тезис М. Фуко (1994) восходит к В. Гумбольдту» (Шульц, Любимова, 2008, с. 45).

Оригинальным преломлением гумбольдтовских идей стала так называемая «философия имени» — самобытное течение в русской философии 10-20 годов ХХ в. (П.А.Флоренский, С.Н. Булгаков, А.Ф. Лосев). По мысли А.Ф. Лосева, внутреннее ядро имени образуется некоей силой, энергией. Словозаряжается энергией через свое инобытие в различных пластах бытия. «Уметь владеть именами — значит мыслить и действовать магически» (Кассирер, 2008, с. 42). «Магическое слово не описывает вещи и отношения между вещами; оно стремится производить действия и изменять явления природы, магическая функция слова явно доминирует над семантической функцией (Кассирер, 1990, с. 159). Мироощущение немецких романтиков, французских символистов, упомянутых выше русских философов — православных экзистенциалистов о магии слова, о символическом образе как отображении трансцендентального находит свое выражение в русской поэзии символистов и акмеистов Серебряного века (Блока, Гумилева, Ахматовой).

В оный день, когда над миром новым Бог склонил лицо свое, тогда Солнце останавливали словом, Словом разрушали города. И орел не взмахивал крылами, Звезды жались в ужасе к луне, Если, точно розовое пламя, Слово проплывало в вышине. Не забыли мы, что осеянно Только слово средь земных тревог, И в Евангелии от Иоанна Сказано, что слово — это Бог. (Гумилев, 1990, с. 201)

Представление о тексте, об образном искусстве, способном нести внутреннюю энергию, меняющем эмоциональные состояния не только самого творца произведения искусства, но зрителя или еще шире — способном трансформировать энергетику местности и социума сподвигло нас на написание этого текста.

Предыдущая | Следующая

Запись на прием к автору статьи, арт-терапевту Коротченко Е.А.