С одной стороны, во многих работах нарциссические ха­рактеристики описываются как фактор риска в отношении аффективной патологии (депрессии). Но также существуют и точки зрения на нарциссических пациентов как на неспо­собных к депрессии. Наиболее последовательно ее отстаива­ет О.Кернберг, подчеркивающий: то, что на поверхности выглядит как депрессия, является гневом и негодованием, нагруженностью мстительными чувствами, а не печалью из- за потери. М.Джесович-Гесич и Дж.Везель утверждают, что при потере объекта нарциссическая личность грустит о по­тере «зеркала», отсутствие восхищения ведет к дисфории и самоненависти. О.Кернберг также считает, что переживается потеря не объекта, а нарциссического обеспечения. Он отме­чает, что нарциссические пациенты не чувствуют грусти в уик-энд, забывают аналитика; в фантазиях нарциссических пациентов аналитик вне анализа «исчезает». Исследователь полагает, что хотя бы незначительно выраженная способ­ность к грусти и депрессии, с элементами чувства вины, яв­ляется благоприятным прогностическим показателем в от­ношении результатов лечения. Критический период в лече­нии нарциссических пациентов характеризуется, по мнению автора, возникновением разрушительного чувства вины за всю предыдущую агрессию в адрес аналитика, за его обесце­нивание и разрушение. Возникает отчаяние из-за плохого об­ращения с аналитиком и всеми значимыми фигурами, кото­рые пациент мог любить и которые любили его. На этом этапе лечения у нарциссических пациентов часто возникают суи­цидальные мысли. При прохождении критического периода они становятся способными к любви, заботе и благодарности.

Х.Сирлс (Searles Я., 1985) отмечал, что неспособность пограничных пациентов (к ним он относит и нарциссичес­ких) к печали следует понимать как защиту. С. Кавалер-Адлер (Kavaler–Adler S., 1993) также утверждает, что блокирова­ние грусти при пограничном и нарциссическом расстройст­вах личности есть отвержение аффективного опыта интен­сивной преэдиповой травмы. Реальная или воображаемая утрата матери в раннем детстве «запускает» механизмы иде­ализации и фантазийного слияния с ней для защиты от мук любви и одновременно от мук интенсивной вины за детскую ненависть. Интенсивность вины делает воспоминания об ут­раченном объекте непереносимыми и там, где нужна «ра­бота печали», возникает аффективный блок. Кавалер-Адлер комментирует утверждение О.Кернберга о неспособности нарциссических пациентов к депрессии следующим обра­зом. Рассматривая интерпретацию примитивной агрессии как основной вклад аналитика в движение нарциссического па­циента к грусти, О.Кернберг, по мнению Кавалер-Адлер, не уделяет должного внимания созданию поддерживающего окружения для «контейниирования» грусти. Автор с проник­новением описывает страх плача, типичный для нарцисси­чеекой личности. Пациенты с нарциссическим расстройством личности постоянно отвергают страх поглощения собствен­ной болью. Невыплаканные слезы десятилетиями подавляе­мой боли создают бессознательную угрозу «утонуть в собст­венных слезах», поэтому в снах нарциссических пациентов часто присутствует тема утопления. Нарциссические личности испытывают страх постоянного плача в процессе аффекта горя; слезы вызываются ужасом потери объекта фантасти­ческого слияния и одновременно ужасом поглощения тем, с кем желаешь слиться. Кавалер-Адлер подчеркивает необ­ходимость межличностного контакта, чтобы трансформи­ровать бесконечный плач патологической грусти в «работу печали». Поддержка терапевта во внешнем диалоге позволяет продвинуться от структуры защитного слияния к структуре внутреннего диалога. Именно наличием структуры внутрен­него диалога обеспечивается, по мнению исследователя, способность к грусти в отсутствие внешнего объекта. Ини­циация внутреннего диалога через внешний диалог ведет к «разрешению от бремени» аффекта печали.

Пограничная личностная организация – предыдущая | следующая – Пессимистическое настроение

Психология нарциссизма. Содержание