Нарушение критичности в пробе на классификацию

Больная С. (диагноз — шизофрения с вялым непрерывным течением). Классифицируя предметы, отказывается отнести ласточку в группу «животный мир», объясняя: «Она ведет совершенно другой образ жизни, ей свойственны и другие условия, ее приучить нельзя, она размножается по-другому, в воздухе может парить».

Э.: Но ведь она живое существо?

С.: Ну пусть тогда пойдет в животный мир, если вы так хотите, но я хотела бы иначе.

Больная В. (диагноз — хронический алкоголизм II степени). При укрупнении групп на III этапе «классификация предметов» объединяет моряка, пароход, двух рыб и лебедя в группу «море».

Э.: Проверьте, правильно объединили?

В.: Сейчас посмотрю, вы хоть говорите, когда неправильно (при этом беззаботно хохочет). Голубь летает и даже много, но он отдельно.

Э.: Какой голубь? Мы ведь говорим о том, почему вы отнесли лебедя в группу «море».

В.: Голубь, лебедь… все равно. Лебедь отдельно, он между небом и землей летает.

Э.: Будьте внимательны, не допускайте ошибок.

В.: Хорошо (и сразу образует группу «в небесах», куда относит самолет и ласточку).

Э.: Вы же самолет отнесли к транспорту!

В.: Да. Но я передумала, пусть будет с ласточкой.

Больная М. (диагноз — органическое поражение головного мозга с психическими расстройствами). Классифицирует предметы, объединяет дерево, метлу, куст, потому что «метлу из березы делают».

Э.: Именно поэтому вы и объединили эти карточки?

М.: (подумав) … нет, метла отдельно, а деревья будут вместе. Метлу лучше с лопатой, это инструмент для уборки.

 

Мы привели только три примера разных оценок больными своих ошибок, показывающих разнообразные формы критичности: некоторые больные сами исправляли свои решения; другие — только после наводящих вопросов экспериментатора; третьи — отстаивали свою правоту, но после беседы с экспериментатором все же исправляли допущенные ими ошибки; часть же больных спорила, не соглашалась с предложениями экспериментатора или вынужденно «уступала», но не обнаруживала истинной критичности.

Таким образом, выступившая градация оценки больными допущенных ошибок при выполнении задания могла расцениваться как индикатор сохранности критичности.

В этой связи возникает вопрос о том, имеется ли зависимость между нарушением контроля и типом ошибок. Представлялось интересным проследить, какие именно ошибки допускают больные в своей работе, какие из них поддаются коррекции экспериментатора и какие ошибки остаются некоррегируемыми.

Был проанализирован характер допущенных больными (шизофренией, органическими поражениями головного мозга и хроническим алкоголизмом) ошибок при выполнении ряда экспериментальных заданий (Кожуховская, 1973). Из проанализированных 156 ошибок 90 были скоррегированы, 66 оказались некоррегируемыми. С некоторой долей схематичности можно было разделить допущенные больными ошибки на следующие группы: связанные с конкретностью суждений; связанные с «разноплановостью» суждений и, наконец, связанные с бездумными, ситуационно возникающими суждениями, за которыми не стояла никакая аргументация (манипуляция). Обнаружилось, что в основном не поддавались коррекции ошибки, связанные с «разноплановостью» суждений (53 из 66), т. е. с тем видом нарушений суждений, который связан с нарушением мотивационной сферы (Зейгарник, 1962). Подобное сопоставление обнаруживает и некоторую нозологическую характеристику. Слабая доступность коррекции наблюдалась чаще всего у больных шизофренией (параноидная форма). Именно эта группа больных спорила с экспериментатором, удивлялась, почему последний «навязывает» свой способ выполнения задачи. Выявилось «принципиальное» несогласие больных с коррегирующими замечаниями экспериментатора.

Другие же больные (например, с алкогольной деградацией), допускавшие ошибки по типу манипулирования, могли «уступить» экспериментатору, согласиться с предложенным решением, однако в дальнейшей работе они допускали аналогичные ошибки. Среди испытуемых, исправлявших свои ошибки, чаще оказывались больные с разными органическими нарушениями мозга.

При исследовании некритичности к суждениям, действиям и высказываниям, естественно, встал вопрос, не связан ли данный вид нарушения с уровнем обобщения у больных. По результатам исследования (Кожуховская, 1976), оказалось, что это не так: ошибки могли выступать как в простых, так и в сложных заданиях. Тот факт, что коррекции не поддавались ошибки типа «разноплановости» и что они выступали в основном у больных шизофренией, позволяет допустить, что некритичность суждений больных связана с изменением их мотивационной сферы. Смыслообразующая функция мотива больных либо оказывалась неустойчивой, либо не направляла деятельность больных. Для некоторых же больных выполнение экспериментальных проб вообще не являлось значащим, у них не выявлялось потребности в достижении положительных результатов своей работы. Однако, как указывает А. Н. Леонтьев, «деятельности без мотива не бывает; «немотивированная» деятельность — это деятельность, не лишенная мотива, а обладающая субъективно и объективно скрытым мотивом» (1972б, с. 104). Действительно, нарушение подконтрольности в приведенных случаях связано не с пассивностью (как это бывает со свободной манипуляцией при классификации), а с искажением его мотивов. Психологический анализ жизненного пути, отраженного в историях болезни больных, исследование их самооценки, уровня притязаний в определенной деятельности обнаружили, что больные руководствовались во всех своих действиях мотивами неадекватными. Об измененной мотивации этой описываемой группы больных свидетельствуют многие факты их биографии.

Роль мотивации и эмоций в патопсихологическом эксперименте – предыдущая  | следующая – Уровень притязаний

  ОГЛАВЛЕНИЕ  

консультация психолога детям, подросткам, взрослым