В главе I мы писали, что основной задачей механизмов психологической защиты является сохранение целостности поведения. Это невозможно без самоуважения, без такого представления о самом себе, которое является желательным для человека. Самоуважение сохраняется только в том случае, если образ собственного «Я», «Я – реальное», совпадает с «Я – идеальным». При потере самоуважения, при отрицательной оценке собственных потребностей и поступков, интегрированное поведение невозможно, поскольку нарушается необходимое условие: согласие с самим собой.

Функциональная асимметрия полушарий играет важную роль в организации всех перечисленных нами ранее механизмах психологической защиты. Но прежде чем обратиться к этому вопросу, необходимо ответить на другой, более общий: какое отношение имеет эта асимметрия к конфликту между разнонаправленными мотивами, от которого и должны защищать сознание и поведение механизмы психологической защиты?

Необходимо ясно понимать, что наши потребности могут осознаваться нами только через представления об объектах, с помощью которых их можно удовлетворить, и конкретных поступках, которые приведут к такому удовлетворению. Не существует, например, абстрактного желания поесть – такое желание всегда конкретно: мы представляем себе мысленно желанное блюдо. Мотивы как бы воплощаются в образы реальных предметов и сцены овладения ими. Без такого воплощения они не только не могут быть осознаны, но и не могут считаться мотивами. Абстрактное знание о потребности потребностью не является, оно лишено чувственного переживания. Только при воплощении в образы, безразлично осознаваемые или неосознаваемые, потребность становится конкретной и может направлять поведение.

Жертвы, которые человек способен принести во имя высоких гуманных мотивов (вплоть до жертвы собой), связаны с невозможностью представить себя иным, отличным от образа своего идеального «Я». Самоосуждение, представление о своей неполноценности – это рассогласование между «Я – идеальным» и «Я – реальным», причем оба «Я» обладают всеми признаками чувственного образа. Для предотвращения потери самоуважения осознаваться не должен именно этот неприемлемый образ реального «Я», противоречащий желаемому представлению о самом себе. Непротиворечивый образ собственного «Я» обеспечивает цельность психики и поведения.

Необходимо подчеркнуть следующее. Образ собственного «Я», приемлемый для сознания, является фактически «полномочным представителем» сознания в правом полушарии, поскольку это – чувственный образ. Возможно, благодаря такому представительству устраняется видимое противоречие между тем, что механизмы защиты обеспечивают целостность сознания и осознанного поведения, а сами работают без участия сознания. Поскольку образ «Я» представлен в правом полушарии, вся актуальная информация может сличаться с этим образом без непосредственного участия сознания, а сам образ «Я – идеального» может быть в любой момент осознан.

Вытеснение неприемлемого мотива – это, по существу, неосознавание образов, которые являются потенциальными объектами удовлетворения мотива, и неосознавание представлений о конкретных действиях, которые ведут к удовлетворению мотива.

Здесь необходимо оговориться. Не всякий образ является воплощением мотива, даже если сам человек так его воспринимает. В принципе можно представить себе что угодно, вообразить себя, например, совершающим такой неподобающий поступок, который не может не вызвать самоосуждения. Примером может служить отождествление себя с гангстером и сочувствие его приключениям при просмотре гангстерского фильма. Но в этих случаях воображение как бы отчуждено от субъекта, он в действительности представляет себе не свое «Я», а героя, играющего роль «Я». Между этим героем и «Я» нет подлинного тождества, того чувственного слияния с образом, какой характерен для образного мышления. Образ как бы рассматривается со стороны и анализируется, а не переживается.

Раскольников из романа «Преступление и наказание» Ф. М. Достоевского был твердо уверен, что способен убить старуху-процентщицу, он логически объяснял себе необходимость убийства, до деталей обдумал его, представлял себя убийцей. Однако это не было подлинное «вживание» в образ, отождествление образа со своим «Я». Поэтому, когда он начал действовать, он находился, судя по описанию, в состоянии измененного сознания, а затем начались муки совести. Оказалось, что все его представления, в том числе и мысленно нарисованные им картины, были абстракциями, самообманом.

В самом начале этой главы мы привели несколько примеров, подтверждающих связь неосознаваемого мотива с правым полушарием (конфликт между правой и левой рукой в процессе деятельности). Но исследования на лицах с разъединенными полушариями не дают ответа на вопрос, за счет чего достигается неосознавание неприемлемой информации у здоровых людей, когда информация поступает в оба полушария. На этот вопрос помогают ответить эксперименты, проведенные в лаборатории Э. А. Костандова. Исследователи показали, что при равных условиях любая информация быстрее воспринимается и оценивается правым полушарием. Если вспомнить, что образное мышление обеспечивает не последовательный анализ, а одномоментное «схватывание» всей информации в целом, улавливание ее наиболее общего смысла, эти результаты не вызывают удивления. Такое опережающее «схватывание» в условиях постоянного взаимодействия двух полушарий, открывает большие возможности: в левое полушарие может не передаваться та информация, компоненты которой активируют неприемлемые для сознания мотивы и провоцируют мотивационный конфликт. В этом и состоит, в сущности, механизм вытеснения. Поскольку образное мышление не способно к анализу и сортировке, вытеснению должно подвергаться все, что так или иначе связано с неприемлемым мотивом. И действительно, вытеснение – один из наименее дифференцированных механизмов защиты. Но он сохраняет целостность сознания и осознанного поведения.

Исследования правого полушария(продолжение) – Предыдущая|Следующая –Роль образного мышления в сновидениях

Поисковая активность и адаптация.Содержание