Глава VII (интерпретация больного)

Нередко наличие скрытой крови, подчеркнутой для чего-то врачом в анализе желудочного содержимого, вызывает идею о язве или раке и становится источни­ком тяжелого иатрогенного заболевания, заставляюще­го человека искать помощи у специалистов. Между тем мы хорошо знаем, что наличие скрытой крови в желу­дочном содержимом очень часто не имеет совершенно никакого значения, но об этом как раз ничего и не гово­рят больному при вручении анализа.

Или возьмем, например, анализ испражнений. Сколь­ко новых ощущений рождает у больных анализ, где обнаруживают яйца власоглава, или же указание на детрит при микроскопии кала. Больной считает, и со­вершенно правильно, что детрит, — это распад, а отсюда рождается и фиксируется в сознании идея о патологи­ческом процессе в кишечнике, сопровождающемся рас­падом,— о язве, новообразовании и т. п. Еще хуже обстоит дело со скрытой кровью в испражнениях, если больной под влиянием разговоров в лаборатории или вследствие неосторожности врача, читающего анализ, фиксирует свое внимание на этом симптоме, имеющем, как известно, серьезное значение только при соответст­вующих условиях (подготовка больного в отношении пищи, отсутствие геморроя и т. д.).

Приведу из множества других примеров только 2 слу­чая неправильного толкования больным своих анали­зов, нередко с участием врачей.

Случай 1. Больной, 42 лет, только что вернулся из Железноводска, куда был направлен вследствие гастрита. У него был най­ден компенсированный туберкулез легких с упадком питания, и врач сознательно не направил его в Ессентуки, полагая, что кли­мат Железноводска лучше восстановит здоровье больного. В Железноводске ряд повторных анализов, сделанных по желанию и врача, и самого больного, показал отсутствие свободной соляной кислоты в желудочном содержимом. Больной сначала отлично себя чувствовал, прибавил быстро в весе, диспепсические явления исчез­ли. Но так как, по словам врачей, Железноводск не показан при «ахилии», больной стал задумываться над врачебной ошибкой, а ряд анализов убедил его в том, что ахилия могла бы, конечно, исчезнуть, если бы он был послан в Ессентуки. Больной потерял покой и явился с десятком анализов и целым рядом доводов про­тив пославшего его в Железноводск врача. Кому нужны были эти анализы? Кого они убедят в том, что врач поступил не вполне правильно, послав больного именно в Железноводск? Ведь показания к назначению на курорты — только схема, клиническое правило, дипускающее с успехом много исключений (сравните мнения Ноордена, Поргеса, Фабера и многих других крупных специали­стов по болезням желудка о бальнеологическом лечении желудоч­но-кишечных больных).

Случай 2. Больной Б., 44 лет, литератор, страдает спасти­ческим запором психогенного происхождения и геморроем. Пред­ставил ряд анализов испражнении, в которых кал упорно оказы­вался покрытым слизью и давал «резкую положительную» реакцию на кровь, подчеркнутую внимательным врачом синим карандашом. Больной поэтому боится есть, худеет, уверен, что у него рак, так как реакция на кровь вот уже полгода положительная, и он ставит вопрос об оперативном вмешательстве.

Вопрос о лабораторных анализах как частой причи­не иатрогений начинает беспокоить уже и самих заве­дующих лабораториями. В этом отношении особенная осторожность требуется со стороны как лаборантов, так и технического персонала, например, когда дело идет об анализах крови по Вассерману пли мочи на гонококки.

У меня имеется целый ряд очень тяжелых случаев иатрогении такого происхождения, но я остановлюсь лучше на случаях, опубликованных другими авторами.

Дубникова [1] приводит трагические случаи само­убийства в результате иатрогенной травмы. «Речь идет о здоровой девушке 18 лет, заболевшей простой анги­ной, диагностированной известным ларингологом; по со­вету знакомого врача больная произвела исследование крови по Вассерману, давшее один плюс; несмотря на то, что дальнейшее наблюдение не обнаружило сифи­лиса, больная, тяжело потрясенная положительной реак­цией Вассермана, впала в сифилофобию и кончила са­моубийством. Другой случай касается больного, забо­левшего типичным мягким шанкром, где не было ни­каких симптомов сифилиса; серореакция, произведенная многократно, давала отрицательный результат, за ис­ключением последнего раза, когда получился один плюс, что побудило больного отравиться».

Александров пишет: «В нашей лаборатории был так­же один случай самоубийства (сообщено мне старшим лаборантом И. Т. Яковлевым), который по своему ха­рактеру можно отнести к острым реактивным состоя­ниям.

В 1928 г. в лабораторию был прислан больной с подозрением на твердый шанкр. Спирохеты были най­дены. Больной обратился к лаборанту за разъяснением анализа; лаборант в объяснение анализа не входил и только сообщил о необходимости лечения в стационаре. По существующим правилам больной должен был быть госпитализирован, но под различными предлогами уехал, имея на руках результат лабораторного исследования, который, конечно, прочитал, каких-либо рас­стройств в лаборатории не проявлял, но тем не менее при обратной поездке выбросился за борт парохода и утонул»

В этой же статье К. А. Александров приводит менее трагический, но досадный случай.

Больная К., 23 лет, обратилась к врачу-гинекологу по поводу явлений цистита. В разговоре с больной врач намекнул на воз­можность триппера. На больную это произвело очень сильное впе­чатление. Врач осмотрел ее и направил в первую очередь в лабо­раторию для исследования мочи. После получения анализа больная была убита горем, так как нашла в нем указание на большое ко­личество «трипперфосфатов» (орфографию оставляем без изме­нений. — К А.). Значит, она действительно больна триппером. Психически травмированная больная была направлена в урологи­ческий кабинет, где ей провели курс лечения цистита; стоило мно­гих трудов убедить больную, что она триппером не больна.

Приведу еще случай, любезно сообщенный мне проф. В. Ф. Зелениным.:

Больная, 52 лет, заведует меховым магазином, страдает брон­хитом. В интересах выяснения аллергической природы заболевания предложено сделать анализ крови (в поисках эозинофилии). Через два дня тревожный телефонный звонок: «Умоляю немедленно при­нять, у меня найдено смертельное заболевание: тяжелый туберку­лез, РОЭ — 38». Такое объяснение получила больная от словоохот­ливой лаборантки на свой вопрос о РОЭ. Эозинофилы оказались в крови в норме, но ночью у больной разыгрался типичный приступ бронхиальной астмы.



[1] Дубинико Е. И. К вопросу об иатрогенных заболева­ниях. — “Врач. дело”, 1928, №8

 

исследоания-причина иантрогении – предыдущая | следующая – исследования больных

оглавление

консультация психолога детям, подросткам, взрослым