Нередко наличие скрытой крови, подчеркнутой для чего-то врачом в анализе желудочного содержимого, вызывает идею о язве или раке и становится источником тяжелого иатрогенного заболевания, заставляющего человека искать помощи у специалистов. Между тем мы хорошо знаем, что наличие скрытой крови в желудочном содержимом очень часто не имеет совершенно никакого значения, но об этом как раз ничего и не говорят больному при вручении анализа.
Или возьмем, например, анализ испражнений. Сколько новых ощущений рождает у больных анализ, где обнаруживают яйца власоглава, или же указание на детрит при микроскопии кала. Больной считает, и совершенно правильно, что детрит, — это распад, а отсюда рождается и фиксируется в сознании идея о патологическом процессе в кишечнике, сопровождающемся распадом,— о язве, новообразовании и т. п. Еще хуже обстоит дело со скрытой кровью в испражнениях, если больной под влиянием разговоров в лаборатории или вследствие неосторожности врача, читающего анализ, фиксирует свое внимание на этом симптоме, имеющем, как известно, серьезное значение только при соответствующих условиях (подготовка больного в отношении пищи, отсутствие геморроя и т. д.).
Приведу из множества других примеров только 2 случая неправильного толкования больным своих анализов, нередко с участием врачей.
Случай 1. Больной, 42 лет, только что вернулся из Железноводска, куда был направлен вследствие гастрита. У него был найден компенсированный туберкулез легких с упадком питания, и врач сознательно не направил его в Ессентуки, полагая, что климат Железноводска лучше восстановит здоровье больного. В Железноводске ряд повторных анализов, сделанных по желанию и врача, и самого больного, показал отсутствие свободной соляной кислоты в желудочном содержимом. Больной сначала отлично себя чувствовал, прибавил быстро в весе, диспепсические явления исчезли. Но так как, по словам врачей, Железноводск не показан при «ахилии», больной стал задумываться над врачебной ошибкой, а ряд анализов убедил его в том, что ахилия могла бы, конечно, исчезнуть, если бы он был послан в Ессентуки. Больной потерял покой и явился с десятком анализов и целым рядом доводов против пославшего его в Железноводск врача. Кому нужны были эти анализы? Кого они убедят в том, что врач поступил не вполне правильно, послав больного именно в Железноводск? Ведь показания к назначению на курорты — только схема, клиническое правило, дипускающее с успехом много исключений (сравните мнения Ноордена, Поргеса, Фабера и многих других крупных специалистов по болезням желудка о бальнеологическом лечении желудочно-кишечных больных).
Случай 2. Больной Б., 44 лет, литератор, страдает спастическим запором психогенного происхождения и геморроем. Представил ряд анализов испражнении, в которых кал упорно оказывался покрытым слизью и давал «резкую положительную» реакцию на кровь, подчеркнутую внимательным врачом синим карандашом. Больной поэтому боится есть, худеет, уверен, что у него рак, так как реакция на кровь вот уже полгода положительная, и он ставит вопрос об оперативном вмешательстве.
Вопрос о лабораторных анализах как частой причине иатрогений начинает беспокоить уже и самих заведующих лабораториями. В этом отношении особенная осторожность требуется со стороны как лаборантов, так и технического персонала, например, когда дело идет об анализах крови по Вассерману пли мочи на гонококки.
У меня имеется целый ряд очень тяжелых случаев иатрогении такого происхождения, но я остановлюсь лучше на случаях, опубликованных другими авторами.
Дубникова [1] приводит трагические случаи самоубийства в результате иатрогенной травмы. «Речь идет о здоровой девушке 18 лет, заболевшей простой ангиной, диагностированной известным ларингологом; по совету знакомого врача больная произвела исследование крови по Вассерману, давшее один плюс; несмотря на то, что дальнейшее наблюдение не обнаружило сифилиса, больная, тяжело потрясенная положительной реакцией Вассермана, впала в сифилофобию и кончила самоубийством. Другой случай касается больного, заболевшего типичным мягким шанкром, где не было никаких симптомов сифилиса; серореакция, произведенная многократно, давала отрицательный результат, за исключением последнего раза, когда получился один плюс, что побудило больного отравиться».
Александров пишет: «В нашей лаборатории был также один случай самоубийства (сообщено мне старшим лаборантом И. Т. Яковлевым), который по своему характеру можно отнести к острым реактивным состояниям.
В 1928 г. в лабораторию был прислан больной с подозрением на твердый шанкр. Спирохеты были найдены. Больной обратился к лаборанту за разъяснением анализа; лаборант в объяснение анализа не входил и только сообщил о необходимости лечения в стационаре. По существующим правилам больной должен был быть госпитализирован, но под различными предлогами уехал, имея на руках результат лабораторного исследования, который, конечно, прочитал, каких-либо расстройств в лаборатории не проявлял, но тем не менее при обратной поездке выбросился за борт парохода и утонул»
В этой же статье К. А. Александров приводит менее трагический, но досадный случай.
Больная К., 23 лет, обратилась к врачу-гинекологу по поводу явлений цистита. В разговоре с больной врач намекнул на возможность триппера. На больную это произвело очень сильное впечатление. Врач осмотрел ее и направил в первую очередь в лабораторию для исследования мочи. После получения анализа больная была убита горем, так как нашла в нем указание на большое количество «трипперфосфатов» (орфографию оставляем без изменений. — К А.). Значит, она действительно больна триппером. Психически травмированная больная была направлена в урологический кабинет, где ей провели курс лечения цистита; стоило многих трудов убедить больную, что она триппером не больна.
Приведу еще случай, любезно сообщенный мне проф. В. Ф. Зелениным.:
Больная, 52 лет, заведует меховым магазином, страдает бронхитом. В интересах выяснения аллергической природы заболевания предложено сделать анализ крови (в поисках эозинофилии). Через два дня тревожный телефонный звонок: «Умоляю немедленно принять, у меня найдено смертельное заболевание: тяжелый туберкулез, РОЭ — 38». Такое объяснение получила больная от словоохотливой лаборантки на свой вопрос о РОЭ. Эозинофилы оказались в крови в норме, но ночью у больной разыгрался типичный приступ бронхиальной астмы.
[1] Дубинико Е. И. К вопросу об иатрогенных заболеваниях. — “Врач. дело”, 1928, №8
исследоания-причина иантрогении – предыдущая | следующая – исследования больных