5. Несколько замечаний по поводу детской психотерапии

Некоторые авторы (например, Трамер) считают, что самым главным различием между психотерапией взрослых и психотерапией ребенка является, с одной сотроны, фактор времени, с другой – отношение взрослый-ребенок. Что касается фактора времени, то известно, что неко­торые болезненные признаки исчезают с возрастом, хотя до этого стой­ко продолжались (например, ночное недержание мочи). Психотерапевт может считать, что ему удалось вылечить пациента, хотя исчезновение признака было естественным следствием определенной стадии развития ребенка.

Фактор времени, однако, не является существенной разницей пото­му, что и на других возрастных ступенях мы должны с ним считаться, так, например, в геронтопсихотерапии – в психотерапии старых людей. Главные различия между психотерапией ребенка и психотерапией взрослого человека следующие:

1. Различия в отношениях взрослый – ребенок.

Психотерапевт, который не в состоянии ремобилизовать прошлый онтогенетический опыт («не может войти в положение ребенка»), чувствовать, думать, переживать по-детски детские конфликты, понимать их, не может успешно заниматься детской психотерапией. Фидлер дока­зал при помощи факторного анализа, что эмоциональное отношение психотерапевта к пациенту является более важным условием успешной терапии, чем любая самая лучшая психотерапевтическая техника. Постижение жизни ребенка, безоговорочная симпатия и участие (незаметное) – вот главные условия успеха.

Мы знали одну женщину-врача, которая травмировала детей, хотя на ее лице и была улыбка, но улыбка застывшая, как маска, хотя она и говорила сладким голосом. Дети к ней не хотели ходить. («Она похожа на волка из «Красной шапочки», говорит сладким голосом, но остается злым волком», – так охарактеризовал ее один из маленьких пациентов.) Она в сущности еще больше травмировала детей потому, что была жи­вым подтверждением их плохого интерперсонального опыта с неискрен­ними, льстивыми и бесчувственными взрослыми.

2. Различия в познании действительности и опыта.

Ребенок до определенного возраста (приблизительно до 9 лет) вос­принимает действительность реалистически, не задумываясь над тем, что эта действительность могла бы быть другой, а потому он ее (исклю­чая особо одаренных, критичных и чувствительных детей) не оценивает. На приеме у невролога мы видели мальчика, который ходил так плохо, что это бросалось в глаза. Оказалось, что у него были деформированы пальцы на обеих ногах только потому, что ботинки были ему малы, он сгибал пальцы, чтобы ботинки не жали, но не жаловался.

Пусть вас не удивляет, что после смерти матери ребенок бывает де­прессивным, но не осознает причины этого.

3. Различия в рациональной адаптации.

Ребенок еще не умеет рационально справляться с жизненными кон­фликтами. Потому психотерапия должна быть эмоционально насыщен­ной, но без излишней нежности, она должна влиять на внерациональные элементы детской психики. Это можно делать в форме игры, разными формами психической тренировки, иногда гипнотическим внушением, правда, немного по-другому, чем у взрослых, намного осторожнее. Не нужно прибегать к ней там, где мы видим у ребенка страх («как перед волшебником»). Хороших результатов добивается психотерапия в не­больших детских группах (дети, страдающие заиканием, недержанием мочи).

К детям более подходит индирективная форма психотерапии, чем ко взрослым. Это еще не значит, что мы будем избегать оценки детских поступков и проявлений, как это делает ортодоксальная индирективная психотерапия, но мы полностью исключим, особенно обычный менторский вербализующий стиль запрещений, признаков, постоянных советов, заечаний, упреков.

Индирективный психотерапевт, например, отказывается дать ребен­ку, который что-то нарисовал, ответ на прямой вопрос, красиво то, что он нарисовал или нет. Если бы он ответил: «Да», – этим он приучил бы ребенка ожидать похвалы, даже неискренней, а если бы ответил: «Нет», – мог бы ранить детское самолюбие. Индирективный психотерапевт все­гда отвечает каким-то констатированием: «Тебе ведь самому нравится то, что ты использовал такие яркие цвета». Он говорит скорее то, что ребенок чувствует, но не оценивает. Может быть, это излишне. Нам ка­жется, что оставлять, все без решительной и последовательной оценки – неестественно. Ведь в данном случае можно было ответить и так: «Очень удачно, но ты сделал небольшую ошибку, попробуй найти ее! Посмотри, вот здесь. А сколько я таких ошибок сделал, когда я был та­ким же маленьким» и т. д.

4. Проблемы социальной адаптации и коммуникации.

Ребенок гораздо более зависит от взрослых, чем взрослый от взрос­лых. Это зависит от типа родителей, от опыта в обращении с людьми. Ведь они формируют адаптивность детей, их отношение к другим лю­дям. Зависимость детей от взрослых делает детей еще более бессильны­ми и беззащитными. Это принуждает их или к изоляции, или к агрессив­ности и антисоциальным реакциям. Если ребенок не в состоянии прео­долеть и отрегулировать недоброжелательное отношение к себе, это его нервирует или психопатизирует.

5. Проблема незрелой общительности.

Каждый начинающий в психотерапии столкнется с фактом, что ре­бенок молчалив, не умеет быть общительным. И наоборот, психотера­певт часто бывает в затруднении, стараясь найти способ, как лучше ска­зать ребенку то, что он хочет сказать. И дело не только в детском огра­ниченном запасе слов. Дело прежде всего в ограниченном жизненном опыте, в разнице опыта, чувств и оценки действительности.

индирективная психотерапия – предыдущая | следующая – эксплорация