Психолингвистические проблемы речевого мышления (продолжение)

Таким образом, предлагается по-новому (сравнительно с традиционным подходом) рассматривать проблему экономии языковых средств в РА, иначе, чем это было раньше, решать вопрос о причинах возникновения эллипсов и всякого рода иных деформаций в ВК. Хотя выше мы уже показали НВК в составе РА, чтобы от­ветить на принципиальный вопрос о причастности объектов паралингвистики к целям лингвистических исследований, логично начинать рассмотрение НВК с того момента, когда начинается процесс порождения высказывания. В ряде уже указанных выше наших работ мы достаточно подробно освещали проблему внутреннего программирования будущего высказывания. Назовем еще одну нашу работу, спе­циально посвященную обзору исследований по вопросу «глубинных структур» [Горелов 1977], чтобы в дальнейшем не по­вторять уже высказанное. Напомним в самых общих чертах положение советской пси­холингвистики, восходящее к тезису Л. С. Выготского о том, что выражение мысли есть процесс перехода «от мысли к сло­ву», т. е. текст высказывания есть результат вербализации некоторого содержания, сформированного в коде, отличном от языкового (звукового и национально-языкового), либо еще до начала высказывания, либо — в некоторых частях — по ходу вербализации. Эта проблема хорошо известна по работам Н. И. Жинкина (он экспериментально показал, что содержание будущего высказывания конструируется в УПК — в универсально-предметном коде), А. А. Леонтьева, Т. В. Ахутиной, И. А. Зимней и многих других советских и зарубежных иссле­дователей внутренней речи. Невозможно свести УПК, т. е. код, в котором осуществляет­ся наше мышление, к нейроследам в памяти представлений, своеобразным эквивалентам отраженных в сознании и подсоз­нании элементов объективной реальности, которые были пред­ставлены в ощущениях и восприятиях. В знаке языка, который в своем большинстве является сугубо условным (хотя можно допустить, что в доисторическом языке господствовали звуко­подражания и жестово-звуковые имитации), «отражено» так­же и межзнаковое отношение, и понятийные уровни разной сте­пени абстракции. Такого рода знаки не могут иметь аналогов в предметном эквиваленте нейрофизиологического кода. Очевид­но, эквиваленты представлений, соответствующие референтам класса вещей, качеству и наглядно представляемым действиям, являются фундаментальными и одновременно элементарными единицами УПК. На более высоком уровне этого кода, организованного иерархически, располагаются «следы-схемы», объеди­няющие элементарные эквиваленты представлений в родовые (а еще раньше — в видовые) образования, которым соответст­вуют языковые и видовые обозначения. Бесчисленные и разно­образные связи между кодовыми единицами и уровнями обра­зуют системы семантических полей, парадигматических и син­тагматических группировок. Отсутствие надежных (не только в деталях, но и в ряде принципиальных, сущностных характеристик) нейрофизиологических данных не позволяет пока уверенно судить о механизмах «кодовых переходов», о которых писал Н. И. Жинкин [1964] и которые необходимо иметь в виду, когда предпринимается по­пытка описать вербальное и невербальное на стадии, предшест­вующей РА, т. е. на стадии формирования «глубинных струк­тур». То обстоятельство, что одно и то же содержание может быть выражено разными синтаксическими структурами «на поверхности», причем структурами любого языка, свидетельствует о том, что смысл будущего высказывания на уровне «глубинных структур» имеет свои собственные и единицы, и правила син- таксирования. В одном из опытов мы показывали, как носители разных (неродственных языков) ставились экспериментатором в усло­вия необходимости передачи одной и той же информации сред­ствами «жестового языка», так как не знали, будучи разделенными на специальные пары партнеров по коммуникации, языка друг друга ни в малейшей мере [Горелов 1977₄, 297]. Опыт показал некоторые универсальные характеристики не­вербального, «глубинного» синтаксиса, среди которых: 1) отсутствие обозначения тематического подлежащего (субъекта); 2)    постпозиция определения к любому существительному; 3)   контактное расположение обозначения действия, прямого до­полнения или обстоятельства — вне зависимости (как и в п. 1 и 2) от норм, регулирующих «поверхностную» синтагматику. Возможно, что в «глубинном синтаксисе» предложные соче­тания могут быть представлены в последовательности типа послелога в тюркских языках: многие испытуемые прибегали к та­кого рода обозначениям. Всевозможные нарушения норм «поверхностного» синтаксирования объясняются нами рядом причин: а) конфликтом меж­ду этими нормами и «глубинным синтаксисом»; б) хезитациями говорящего участника РА в связи с затруднениями в выбо­ре конструкции или слова; в) нарушениями соответствующих связей между готовым замыслом и еще формируемым выска­зыванием: по ходу высказывания на первое место выходят еди­ницы, соответствующие готовым уже частям содержания, а дальнейшая последовательность языковых знаков зависит от того, готовы ли соответствующие «блоки содержания» и адек­ватные части вербального; г) «парадигматическая и синтагма­тическая организация речевого процесса обеспечивается раз­личными мозговыми системами» [Лурия 1975, 15]. Результаты взаимодействия вербального и невербального в РА яснее всего выявляются, конечно, в тексте устного сообщения или в его литературно-художественной модели. Рассмотрим конкретные возможности НВК выступать в роли различных час­тей предложений. А. НВК в качестве сказуемого: «— Мне тайга не самый страх... — Ну не скажи-и... Тайга — она ууу». «— Ну что, не цепляетесь? — спросил он мастера. Тот покачал головой: мол нет». Б. НВК в качестве прямого дополнения: «— Во дворе Николай поднялся к лабазам, кивнул на пу­довый замок: — Отопри!» В. НВК в качестве косвенного дополнения: «— Для кого это ты? Яков подмигнул и посмотрел на сестру». [Ежов и др. 1976]. Г. НВК в качестве обстоятельства образа действия: «— Хорошо поет? — спросил Алексей Соломина.

Тот кивнул».

Д. НВК в качестве обстоятельства места: «Поп посмотрел на Ерофея и, подмигнув, склонил голову на­право, как бы спрашивая — там? Ерофей, тоже молча, утвердительно склонил голову» [Абра­мов 1974]. Е. НВК в качестве обстоятельства времени: «— Когда же дед?... Дед... посмотрел в окно, как бы гово­ря: утром». Ж. НВК в качестве обстоятельства причины и следствия: «— Из-за нее, что ли? — Гена кивнул в ее сторону». 3. НВК в качестве подлежащего: «— Это ты меня нашла? — Она улыбнулась и отрицательно покачала головой» [Козлов 1962].

Невербальный компонент - предыдущая | следующая - Коммуникативные сегменты

Исследование речевого мышления в психолингвистике

Консультация психолога при проблемах с общением