/     /  
Деструктивная психодинамика нарциссического дефицита

Деструктивная психодинамика нарциссического дефицита

Сначала на индивидуальной терапии пациента вели, меняясь, оба психо­терапевта, позже – один из них. От сильного страха перед постоянно желае­мой близостью он защищался с помощью регулярных посещений своего до­машнего врача и лечащего врача в больнице, а также своей политической дея­тельностью в рамках разного рода групп. Эти контакты, служившие дифференцировке и контролю динамики переноса, допускались психотерапевтами. Центр тяжести в лечении был перемещен прежде всего на проработку конф­ликта идентичности, воспроизведенного в переносе, его страха перед зависи­мостью и потребности в ней, на поддержку в отграничении от интернализованной деструктивной группы.

Пример пациента Бруно, с моей точки зрения, достаточно ярко иллюст­рирует деструктивную психодинамику нарциссического дефицита. При этом мне представляется важной психодинамическая связь между психосоматичес­кой реакцией, сексуальной перверсией и параноидно-психотической реакци­ей пациента.

Его поведение импонирует, с одной стороны, как постоянное бегство от интернализованной первичной группы с ее деструктивной динамикой, прояв­ляющейся в форме навязанного первоначально, главным образом матерью, бессознательного запрета идентичности. С другой стороны, мы видим паци­ента в постоянном поиске внешних объектов идентификации, к которым он может симбиотически приспосабливаться и производить на них впечатление своей симптоматикой. Интернализованная деструктивная динамика нарушен­ного уже в пренатальном периоде отношения с матерью особенно проявляет­ся в поведении пациента в группах. Он постоянно ищет группы, которые од­новременно завораживает и контролирует с помощью своей однобокой интел­лектуальности «серого кардинала» в форме эксгибиционистского поведенчес­кого отреагирования. На более поздних этапах терапии он сказал терапевту, что может лишь тогда хорошо чувствовать себя в группе, когда держит ее «в кулаке». Одновременно он реагирует с сильной тревогой и бегством в психо­соматическую реакцию, психоз или сексуально-перверсное отреагирование, когда перед ним возникает требование проявить себя как личность со своими конфликтами и страхами.

Мой ученик и сотрудник Питер Мольденхауер (1973) в своей уже упоми­навшейся работе подробно исследовал динамику поведения пациента в груп­пе, обозначив ее попыткой стабилизировать «фальшивое Я» (Winnicott, 1960) с помощью отреагированного симптоматического поведения. Это «фальши­вое Я», которое он понимает как защитный фасад Я, структурно поврежден­ного нарциссическим дефицитом, служит поддержанию коммуникации с ро­левыми предложениями окружающей среды. Эта коммуникация остается, од­нако, угрожаемой и нестойкой в результате деструктивной динамики интерна­лизованной группы. Мольденхауер констатирует: «Пациент отреагирует свой конфликт, расщепляя свои установки на объект из страха перед истинными отношениями и разделяя свои чувства таким образом, что “хорошее” и “пло­хое” отделены друг от друга. В своих группах пациент инсценирует свой кон­фликт. Бессознательно он хочет разделить свои референтные группы на пред­ставителей своих желаний и страхов с тем, чтобы превратить внутренний кон­фликт во внешний, который он тогда, как ему кажется, сможет контролиро­вать. Пациент не может доверять своему внутреннему миру объектов, он ищет и создает себе соответствующий окружающий мир и находит в нем постоян­ные подтверждения своей параноидной недоверчивости». Следствием явля­ется «ригидная ритуализация взаимодействия». Межличностный контакт «ог­раничивается отдельными аспектами, бюрократически организуется, чтобы обеспечить функционирование человека как часть самого себя в ограниченном круге задач».

В своей работе Мольденхауер смог показать, что в динамике взаимодей­ствия между «ложным Я» пациента и его референтной группой в деталях вос­производится патогенная ситуация преэдипапьного симбиоза в рамках пер­вичной группы, как в уходе в нарциссическую изоляцию, в психосоматичес­кий «симбиоз с самим собой», которым пациент реагирует на требования груп­пы относительно своей идентичности, так и в подчинении «ложного Я» тре­бованиям окружающего мира, проявляющемся в его деперсонализованной интеллектуальности.

С моей точки зрения, мы можем понимать отреагированное симпто­матическое поведение пациента, его постоянный поиск нарциссического признания и подтверждения в группах, постоянное бегство от каждого под­тверждения своей идентичности как ряд неудачных попыток найти меж­личностную ситуацию, которую он может воспринимать как доброкачественный симбиоз.

Когда в терапии его конфронтируют с деструктивной динамикой его непроизвольно повторяющегося симптоматического поведения, он постоян­но реагирует сильной тревогой и заверениями в своем серьезном отноше­нии к лечению. Его желание сотрудничать превращается, однако, в сопро­тивление, в чрезмерную потребность контроля, которым он защищается от страха перед терапией, то есть перед выяснением отношений с интернализо- ванным запретом идентичности. То же касается его поведенческого отреа- гирования в референтных группах. С одной стороны, он постоянно отдавал­ся чрезмерной зависимости от них: в общежитии он доплачивал из собствен­ных средств, в терапии он требовал постоянного согласия с психотерапев­том, в больницё он сразу же стал внимательным органическим образцовым пациентом, с другой же стороны, он не мог принять предлагавшиеся ему подтверждение и внимание и сомневался в откровенности или компетентно­сти соответствующей группы.

Здесь особенно отчетливо выступает динамика больного с архаическим Я, бегущим от интернализованной группы и ищущим внешнюю, которая дол­жна выполнять для него функцию одновременно внутренних и внешних объек­тов, то есть одновременно представлять интернализованную первичную группу и защищать от нее. Она, с моей точки зрения, определяет поведение психосо­матического больного, который, как на это указывал уже Винникотт (1966), находится в постоянном поиске объектов, от которых он одновременно зави­сим и в то же время может в любой момент дистанцироваться.

Лишь когда пациент постепенно научился принимать терапию как место переноса и восполняющего развития Я, ему удалось выработать менее деструк­тивные отношения с различными группами, дававшими ему, так сказать, посто­янную возможность бегства. Чем больше он был в состоянии использовать те­рапевтическую ситуацию как доброкачественный симбиоз для разборки со сво­ими архаическими страхами, тем менее он зависел оттого, что его референтные группы прямо и непосредственно служили стабилизатором его «ложного Я».

Следующая далее история болезни может внести дальнейший вклад в понимание специфической динамики объектных отношений психосоматичес­кого больного, показанной на приведенном примере пациента Бруно, прежде всего в том, что касается отношений в группе. Речь идет о пациенте, симпто­матическое поведение которого определяется сексуальной перверсией – фе­тишизмом и психосоматической реакцией.

Архаическая переносная динамика поведения пациента – предыдущая | следующая – Иёрн: тело как заместительный объект

Психосоматическая терапия. Оглавление


Записаться на онлайн консультацию к психологу

Мартынов Сергей Егорович
Семейный психолог, психотерапевт, клинический психолог, преподаватель по психотерапии МГУ, МИПЗ
Малкина Кристина Игоревна
Семейный психолог. Сексотерапевт. Психодиагност. Арт-терапевт
Раманни Галина Алексеевна
Клинический психолог, детский и подростковый психолог, когнитивно-поведенческий психотерапевт, DBT-терапевт, психотерапевт
Гольм Мария Александровна
Клинический психолог
Щур Анастасия Евгеньевна
Психолог, психотерапевт
Шумай Екатерина Михайловна
Психолог
Аристова Влада Вячеславовна
Клинический психолог
Канушкина Алиса Романовна
Психолог, когнитивно-поведенческий терапевт, детский нейропсихолог
Демина Мария Дмитриевна
Клинический психолог, психолог-психотерапевт
Чепелюк Анастасия Андреевна
Психоаналитически ориентированный терапевт, клинический психолог, нейропсихолог
Кулаков Сергей Сергеевич
Клинический психолог, ведущий специалист-психолог с заключением для суда
Скорина Елена Петровна
Клинический психолог детский и взрослый, кандидат педагогических наук
Михайлова Анна Дмитриевна
Клинический психолог, психотерапевт
Алиева Лейла Мусаферовна
Психотерапевт, психолог
Оганезов Сергей Альбертович
Психотерапевт-сексолог, клинический психолог
Юзьвак Екатерина Григорьевна
Психотерапевт, психолог, психоаналитик
Копьев Андрей Феликсович
Клинический психолог
Ермушева Анастасия Алексеевна
Клинический психолог, психоаналитически ориентированный специалист
Александров Антон Сергеевич
Клинический психолог, психодиагност, детский нейропсихолог
Катунина Дарья Сергеевна
Психолог
Федченко Ирина Владимировна
Когнитивный психотерапевт, клинический психолог
Голова Екатерина Викторовна
Клинический психолог, телесно-ориентированный психотерапевт
Алякаева Мадина Фатовна
Клинический психолог, член ассоциации EMDR терапевтов
Зайцева Татьяна Евгеньевна
Детский клинический психолог
Крылова Наталия Николаевна
Клинический психолог
Берковская Наталья Викторовна
Психолог
Бучнева Полина Дмитриевна
Детский психолог
Арутюнов Эрнест Иванович
Клинический психолог, психоаналитический психотерапевт, тренер навыков DBT
Павлова Вселена Александровна
Психолог
Егиазарян Элеонора Александровна
Клинический психолог
Корзюкова Дарья Андреевна
Клинический психолог, член Ассоциации Когнитивно-поведенческой психотерапии
Чибисова Полина Алексеевна
Психолог
Телицына Юлия Вадимовна
Клинический психолог
Гоголаури Ирина Сергеевна
Психолог
Шувалов Валерий Алексеевич
Клинический психолог, патопсихология
Ольшанская Полина Алексеевна
Клинический психолог
Киселева Ольга Андреевна
Психолог
Моисеева Полина Алексеевна
Клинический психолог
Мартишина Ирина Сергеевна
Клинический психолог
Градскова Анастасия Андреевна
Психолог
Рассказова Елена Игоревна
Клинический психолог, психотерапевт

Контакты

м. Кузнецкий мост
м. Трубная
Адрес: Москва, Неглинная улица, дом 14/1А
Телефон: +7 (495) 260-04-69
Часы работы : 9:00 – 22:00 (без выходных и перерыва на обед)