.jpg)
.jpg)
.jpg)
- Методы и средства структурной лингвистики ничего не могут сказать о глубинной структуре языка, они действуют только в сфере поверхностной структуры.
- Индуктивные процессы неосуществимы из-за значительных временных ограничений. Н. Хомский предполагает (хотя прямо об этом не пишет), что процесс усвоения языка завершается к четырем годам [Menyuk 1969]. При таком ограниченном времени усвоение основных грамматических явлений родного языка не может быть результатом индуктивного процесса.
- Однородность результатов усвоения языка (каждый ребенок, принадлежащий к данному языковому коллективу, усваивает один и тот же язык) свидетельствует, как считает Н. Хомский, против действия индуктивных процессов.
- Признание индуктивности лишило бы процесс усвоения языка и формирования языковой способности творческого начала.
- В языке как системе грамматических правил существует так называемый принцип цикличности [Chomsky 1968]. Этот абстрактный принцип не может быть усвоен только индуктивным путем. Н. Хомский в связи с этим утверждает, что язык — высокоорганизованная система абстрактных правил, о которой физические знаки (наблюдаемые речевые высказывания) ничего или почти ничего не говорят. Отсюда можно понять, почему Н. Хомский называет эмпирический подход «бесплодным», «неадекватным» и «неинформативным». Эмпиризм в модели самого Н. Хомского получает право на существование только применительно к исследованию той фазы, когда ребенок уже построил гипотезу о природе языка и контролирует эту гипотезу в свете данных, получаемых им в результате опыта. Однако в построении гипотезы опыт, по мнению Н. Хомского, не участвует.
Из изложенного ясно, что Н. Хомский предпочитает в изучении языковой способности и речевого развития «рационалистический подход». Последний, в его представлении, содержит, помимо основ рационалистической философии и психологии XVII в. (в первую очередь Декарта), генеративную грамматику самого Н. Хомского, лингвистические идеи В. Гумбольдта («активный рационализм»), учение о разновидностях интеллекта Хуана Гуарта [Курманбаев, 1975].
Сущность рационалистического подхода в усвоении языка и развитии языковой способности можно изложить следующим образом: 1) помимо периферийных рецепторов, мы имеем врожденные идеи, принципы; эти идеи дают форму приобретаемым знаниям; таким образом, знание оказывается не результатом опыта, а скорее предпосылкой для него; 2) врожденные идеи образуют особую схему, и эта схема определяет характер наличного и приобретаемого знания (ср. классический пример Декарта с узнаванием треугольника); 3) роль опыта состоит в том, что он приводит в движение систему схем.
Действие врожденных принципов определяется некими внутренними силами. По этому поводу нельзя не вспомнить положение В. Гумбольдта о том, что язык не усваивается, ему не обучаются, что необходимо творить такие внешние условия, в которых внутренние принципы могли бы проявиться самостоятельно и развиваться. Врожденные идеи и принципы определяют и характер операций над языковым материалом.
Однако Н. Хомский не дает ответа на вопрос о том, может ли человек, если врожденные принципы имеют место в языковой способности, усвоить такую знаковую систему, которая резко отличается от организации языка. Таким образом, рационалистическая трактовка процесса речевого развития не видит в 176 языковой способности ничего большего, чем материализацию врожденных способностей, причем материализация этих способностей управляется внутренними факторами. По мнению* Н. Хомского, рационалистический подход устраняет трудности, определяемые эмпирическим подходом к проблеме речевого развития.
Как же Н. Хомский строит модель языковой способности и как он связывает врожденные знания (идеи) с усвоением языка?
Саму языковую способность он в разных местах трактует по-разному. По удачному определению Дж. Грин, эти трактовки можно назвать «слабой» и «сильной». В соответствии со «слабым» определением, грамматика должна представлять собой оптимальное описание языковой активности. С точки зрения Хомского, такая грамматика должна включать в себя набор правил, способных породить все возможные в данном языке предложения, а также структурные описания, соответствующие интуитивным представлениям носителя языка о грамматических отношениях. Согласно «сильной» трактовке языковой способности, «грамматические правила как бы существуют в сознании говорящего и создают основу для понимания им языковых отношений» [Грин 1976, 224]. В соответствии с этим утверждением, «человек, овладевший языком, овладел и системой правил, при помощи которых он соотносит определенным образом звук и значение» [Chomsky 1970, 184].
Таким образом, по Н. Хомскому, усвоение языка — это усвоение системы определенных правил, управляющих языковым поведением. Данные частные правила входят в систему более общих правил, которые, в свою очередь, принадлежат универсальной грамматике. Универсальной же грамматика является потому, что она — врожденное свойство человеческого мышления. Н. Хомский выделяет такие «объекты», как субстанциальные универсалии (например, определение таких понятий,, как «глагол», «существительное», независимо от конкретного языка). Универсальными, т. е. врожденными, по Н. Хомскому,. являются и сами трансформационные правила, превращающие глубинные структуры в поверхностные, и их применение, например применение принципа цикличности в фонетике и синтаксисе.
Таким образом выстраивается модель некоей врожденной схемы, которая является универсальной (не исключает каких- либо черт, предполагающих овладение определенным языком). Эта схема и способствует приобретению ребенком языковой компетенции. Последняя понимается как знание грамматики определенного языка, данное в форме знаний определенных частных правил. Наконец, по мнению Н. Хомского, языковая компетенция практически не может быть изучена с помощью наблюдения, ибо между компетенцией и ее реализацией нет вероятностного отношения.
Критика бихевиоризма – предыдущая | следующая – Языковое развитие