Вычурные диеты, построенные на заумных доводах, иногда выступают на первый план, заслоняя голодание. Подросток может питаться исключительно только одним каким-либо про­дуктом, например яблоками, медом или морковью, пить настой из трав и т. п. Чувство голода мучает заметно меньше, чем при эндореактивной пубертатной анорексии, больших усилий для того, чтобы подавить голод, не требуется.

В некоторых случаях рано начинают выявляться замкнутость и отчужденность от близких, даже враждебное отношение к ним, падение общей активности. В отличие от эндореактивной пубер­татной анорексии еще до наступления тяжелого истощения заметно ухудшается успеваемость. Появляются жалобы на труд­ность сосредоточения. Блекнут интересы, нарастает бездеятель­ность, выступают витиеватость мышления и склонность к резо­нерству. Могут появиться также другие, несвойственные эндореактивной пубертатной анорексии, обсессии и фобии, особенно дисморфофобии, ипохондричность, склонность к философической интоксикации, причем «философские принципы» подводятся под вычурные диеты.

Однако в некоторых случаях, когда заболевание протекает как эндореактивная пубертатная анорексия, без каких-либо при­знаков, позволяющих заподозрить неврозоподобную форму, через 2—3 года подобные симптомы начинают постепенно выявляться. Особенно часто это случается у мальчиков, у которых аноректический синдром, как правило, оказывается началом вялотекущей формы [Коркина М. В. и др., 1979].

При неврозоподобной форме вялотекущей шизофрении этот синдром встречается примерно в 10 % случаев.

Обсессивно-фобический синдром. Этот синдром в подростко­вом возрасте ничем существенно не отличается от известных описаний у взрослых. Как известно, особенностью навязчивостей при шизофрении, в отличие от таковых при неврозах, счи­таются их монотонность, инертность, большая сила принуждения, быстрое обрастание нелепыми ритуалами, которые больной может выполнять, не стесняясь посторонних и крайне озлобляясь, если ему в этом препятствуют. Например, войдя в комнату, где нахо­дятся незнакомые ему лица, подросток, не обращая на них вни­мания, прежде всего дотрагивается рукой до ножек стульев, столов, дивана и лишь затем садится и вступает в беседу.

Фобии быстро лишаются эмоционального компонента — навяз­чивые опасения становятся чисто словесными, не волнуя по-настоящему.

Наконец, в отличие от неврозов, нет попыток борьбы с навязчивостями. В отношении к ним проскальзывает амбивалентность. Желание от них избавиться высказывается чисто декларативно. Навязчивости могут дополняться идеями отношения. К сказан­ному можно добавить, что при этих навязчивостях, в отличие от невротических, тщательный психогенетический анализ по В. Н. Мясищеву (1960), как правило, не позволяет выявить психогенные факторы, лежащие в их основе. Например, навяз­чивости могут проявляться в виде нелепых абстрактных систем — числовых, геометрических, буквенных. Возможно, что психоген­ный фактор в генезе навязчивостей при неврозоподобной форме мог присутствовать, но его значимость давно утрачена, сам он не только амнезирован, как может быть при неврозах, но и заслонен последующими заумными символическими построе­ниями. Наконец, навязчивости при неврозоподобной форме прак­тически не поддаются никакой психотерапии.

У подростков можно отметить лишь некоторые особенности навязчивостей при неврозоподобной форме, присущие именно этому возрасту.

Во-первых, имеется склонность к навязчивым ярким пред­ставлениям. Например, 15-летнего подростка при виде незнако­мых женщин навязчиво преследовала воображаемая картина, как он их насилует, а при виде сверстников — как он вкалывает им в тело кинжал. Другой подросток живо представлял, как он всовывает свою руку в станок и ее отрезает, и испытывал при этом непередаваемое жутко-сладостное ощущение.

Во-вторых, у подростков обнаруживается склонность не только самим выполнять сложные ритуалы, но заставлять их проделывать близких и даже посторонних лиц, при отказе про­являя агрессию или прибегая к самоуничижающим мольбам. Например, 17-летний подросток принуждал свою больную мать и престарелую бабку «перепрыгивать через его след» после того, как он прошел по квартире.

В-третьих, отмечается чрезвычайная интенсивность навязчи­востей, которые могут доводить больного до отчаяния и даже толкать на суицидные попытки. Среди таких особо интенсивных навязчивостей следует отметить опасение сойти с ума, а также навязчивые хульные мысли.

Дифференциальный диагноз навязчивостей при неврозоподобной шизофрении от навязчивостей при неврозах представлен выше. Не менее трудной является задача диффе­ренциальной диагностики между обсессивно-фобическим синдро­мом при вялотекущей шизофрении и сходным по картине дебю­том при параноидной форме прогредиентной шизофрении. При­соединения идей отношения к навязчивостям еще недостаточно, чтобы заподозрить последнюю. Только появление других видов бреда — идей заражения, метаморфозы и т. п., а также психи­ческих автоматизмов дает основание для этого. Лишь около 20 % случаев обсессивно-фобического синдрома оказывается дебютом прогредиентной формы [Соколова Б. В., 1979]. Гогда прогноз становится значительно хуже и требуется интенсивное биологическое лечение.

В отличие от психастенической психопатии при неврозо­подобной форме мнительность превращается в подозрительность, нерешительность в амбивалентность, неуверенность в бесплодное мудрствование [Гурьева В. А. и др., 1980].

философическая интоксикация – предыдущая | следующая – астеноипохондрический синдром

Подростковая психиатрия. Содержание.