Все происходило так, будто какой-то частью своего существа испытуемый продолжал ощущать боль, но эта боль благодаря внушенной анальгезии была как бы «отключена», «вне сознания». Эта гипотеза подтвержда­ется и тем, что «скрытую» боль (covert pain), по выра­жению Хилгарда, можно с помощью внушения довести до сознания. Хилгард действительно показал следую­щее: если после окончания эксперимента внушить испытуемому, что он должен вспомнить об интенсивности пережитой боли, и одновременно сообщить ему, что часть его существа осознавала все происходившее и ходе эксперимента, то ответы испытуемого совпадают с теми, которые были получены с помощью автомати­ческого письма.

Хилгард писал: «Суть проблемы заключается в том, чтобы объяснить, каким образом сенсорная информа­ция может быть зарегистрирована и переработана (processed), хотя она недоступна сознанию» (1977). Здесь, подчеркивал он, действует механизм, близкий к амнезии. Тот факт, что скрытая боль может быть доведена до сознания с помощью внушения, еще усили­вает эту аналогию. Хилгард указывает, однако, на важ­ное отличие. В классической модели амнезии забытый элемент был сначала осознанным, а затем по той или иной причине оказался утраченным. В рассматриваемом случае мы оказываемся перед парадоксом: ощущение, которое в известном смысле забыто даже до того, как оно проникло в сознание, и которое тем не менее можно восстановить в памяти.

Наши  эксперименты  полностью  подтверждают на­блюдения Хилгарда, как в случае испытуемой Д., так и в случае испытуемой Т., что болевая информация была воспринята в условиях целого ряда искажений. Процесс протекал здесь сложнее, чем в примерах Хилгарда, ввиду гораздо более интенсивного начального болевого воздействия. Определенное сходство тем не менее оста­ется.

Различие между явной и скрытой болью сказывает­ся в контрасте между ответами в начале припоминания (о болевых ощущениях практически не упоминается) и после внушений 2 и 3. Можно, однако, заметить, что даже тогда, когда испытуемый в конце концов признает факт перенесенной боли, она выступает в очень ослабленной форме, ассоциируясь с другими ощущениями (жара, солнечный удар), и опи­сывается так, словно переживалась кем-то другим и не содержала реального страдания.

Это наблюдение подтверждает гипотезу Хилгарда, согласно которой скрытая боль является по преиму­ществу «восприятием» боли. Как известно, после работ Мелзака и Кейси (1968) нейрофизиология различает два компонента боли: восприятие боли (sensory pain), играющее чисто информативную роль (сообщение о локализации и интенсивности стимула), и «пережива­ние» боли (suffering pain), представляющее страда­ние, субъективный аспект боли. Это различие было установлено после того, как было обнаружено, в част­ности, что больные, перенесшие префронтальную лоботомию, продолжают воспринимать болевые стиму­лы, но это восприятие лишено всякого элемента стра­дания.

Точно так же оказывается, что при гипноанальгезии переживание боли почти полностью устранено. Это достаточно убедительно объясняется тем, что пережи­вание боли относится к системе аффективно-межлич­ностных отношений. Речь идет о некоем сигнале, кото­рый возникает в ответ на стимуляцию, воспринимае­мую как угроза для организма. А действие гипнотиче­ского внушения и состоит именно в том, что болевое воздействие не ощущается как таковое. Информация о болевом воздействии сохраняется, но его стрессовый аспект исчезает. Действие этих механизмов эмоциональ­ного притупления отчетливо проявляется в нашем на­блюдении.

Все изложенное позволяет заключить, что для гипнотической анальгезии характерна функциональная диссоциация:  с одной стороны,  информация нормально регистрируется на уровне коры, а с другой — она претерпевает  искажение,  вызванное  словом гипнотизера. Такая диссоциация присуща не только анальгезии, но гипнотической ситуации в целом. Диссоциация созна­ния наглядно отражается в  феномене  постгипнотической спонтанной амнезии. И не случайно амнезия и вопрос множественных  личностей находились в течение долгого времени в центре размышлений о гипнозе. Это явление отчетливо проявляется  в свидетельствах лиц, перенесших состояние гипноза. Они часто говорят, что пережили состояние деперсонализации, раздвоения личности. «Словно все это происходило с кем-то другим»; «Мне казалось, будто действовал не я, а  кто-то другой» – такие заявления в различных формах часто встречаются в описаниях опытов с гипнозом.

Итак, речь идет о глубоком изменении реактивности организма,  выходящем далеко за  пределы  более  или менее  произвольного контроля. Испытуемый с повы­шенным уровнем мотивации способен до известной имени контролировать свое поведение, например свои реакции на болевые ощущения. Это   не мешает ему осознавать испытываемую боль. Перейдя некоторый по­рог, он уже будет не в силах по-прежнему контролировать свои реакции. При гипнотическом внушении транс­формируется само восприятие.  Этим объясняется тот факт, что гипнотическое внушение способно затронуть такие функции, которые обычно ускользают от сознательного контроля воли, в том числе нейровегетативные функции (например, внушенный ожог).

Подчеркнем еще раз, что явления диссоциации, подобные тем, которые наблюдаются под гипнозом, происходят также и в состоянии бодрствования: напри­мер, частичная амнезия (провалы в памяти, оговор­ки и т. п.). Тот факт, что информация может регистри­роваться на уровне коры, оставаясь недоступной для Сознания, является основой деятельности головного мозга. Независимо от всего, чему научил нас психоанализ в этой области, изучение подпороговых восприятий дало экспериментальное доказательство того, что не­осознанные процессы участвуют в деятельности нервной системы. Этот тип диссоциации лежит также в осно­ве многих конверсионных симптомов. Как мы видели, эти симптомы могут иногда возникать в результате простого внушения в состоянии бодрствования.

Во всех рассмотренных случаях мы имеем дело с частичными, ограниченными явлениями, не вызыва­ющими глобального изменения отношений испытуемого с окружающей средой. Гипноз, напротив, мобилизует весь организм целиком. Не все функции обладают оди­наковой «пластичностью». Некоторые люди реагируют на одно внушение гораздо сильнее, чем на другое. Но, несмотря на это, происходит трансформация, затрагивающая весь комплекс деятельности организма человека. Способности, ограниченные и неустойчивые в обычных условиях, под мобилизующим воздействием гипноза проявляются в более выраженной и стабильной форме. Тот факт, что и наблюдатель, и испытуемый воспринимают происходящее как подлинное изменение состояния, говорит о его реальности.

Гипноз и внушаемость – предыдущая  |  следующая – Терапевтические применения

Л. Шерток. Непознанное в психике человека. Содержание.