Доктор психологических наук, профессор МГУ им. М.В. Ломоносова В. В. Николаева

О психологической природе алекситимии// Телесность человека: междисциплинарные исследования. М., 1993. С. 84-93.

В истории развития психосоматических исследований одно из центральных направлений представлено поиском особого психического качества – психосоматической специфичности, являющейся фактором, предрасполагающим к возникновению психосоматической патологии, влияющим на течение и лечение заболеваний. Последней по времени попыткой подобного рода является выделение и описание феномена алекситимии (14, 15). Алекситимия рассматривается как некоторая совокупность признаков, характеризующих психический склад индивидов, предрасполагающий их к заболеваниям психосоматической специфичности. Следует отметить, что в последние годы она связывается с все более широким кругом нозологических форм (например, депрессии, вторичные психосоматические расстройства при хронических заболеваниях и др.) и характеризуется в этом случае как феномен вторичной алекситимии. Таким образом, прогностическое значение этого феномена тем самым значительно нивелируется. Все более актуальным в то же время становится вопрос о возможности квалификации степени выраженности этого феномена или даже создания типологии алекситимии. Какова же сущность этого феномена?

Согласно имеющимся в литературе описаниям, для лиц с алекситимией характерно особое сочетание эмоциональных, когнитивных и личностных проявлений. Эмоциональная сфера этих пациентов отличается слабой дифференцированностью. Они обнаруживают неспособность к распознаванию и точному описанию собственного эмоционального состояния и эмоционального состояния других людей. Когнитивная сфера лиц с алекситимией отличается недостаточностью воображения, преобладанием наглядно-действенного мышления над абстрактно-логическим, слабостью функции символизации и категоризации в мышлении. Личностный профиль этих пациентов характеризуется некоторой примитивностью жизненной направленности, инфантильностью и, что особенно существенно – недостаточностью функции рефлексии. Совокупность перечисленных качеств приводит к чрезмерному прагматизму, невозможности целостного представления собственной жизни, дефициту творческого отношения к ней, а так же трудностям и конфликтам в межличностных отношениях. Последнее усугубляется еще и тем, что на фоне низкой эмоциональной дифференцированности у них в ряде ситуаций с легкостью возникают кратковременные, но чрезвычайно резко выраженные в поведении аффективные срывы, причины которых плохо осознаются пациентами. Ограниченные возможности понимания себя, связанные с дефицитом рефлексии, становятся значительным препятствием в психотерапевтической работе с этими больными. В литературе до настоящего времени ведутся дискуссии о природе этого феномена, причем, одной из самых распространенных в этом отношении является гипотеза об изменении взаимодействий полушарий мозга с недостаточностью функции правого полушария (см., например, статью И.С.Коростеловой и В.С.Ротенберга). Не отрицая правомерности выдвижения подобных гипотез, отметим, что попытка физиологического объяснения природы алекситимии явно недостаточна и не только не исключает, но и предполагает необходимость содержательного психологического анализа этого феномена, т.е. исследования вопроса о его психологической природе и механизмах. Научная актуальность подобного анализа, как мы полагаем, состоит в том, что он позволит понять некоторые скрытые до настоящего времени психологические механизмы возникновения психосоматических феноменов, в частности, роль процессов психологической саморегуляции в их генезе. Знание же этих механизмов может открыть путь к научно обоснованному поиску путей психологической коррекции и психотерапии.

Разумеется, психологическое исследование феномена алекситимии требует специальной теоретической проработки, строгого (насколько это возможно, учитывая сложность феномена) экспериментального исследования. В настоящей статье мы предполагали остановиться лишь на некоторых аспектах этой проблемы, а именно, на рассмотрении связи феномена алекситимии с особенностями психологической саморегуляции. С этой целью обратимся к некоторым положениям отечественной психологии, относящимся к проблеме саморегуляции. Понятие “саморегуляция” носит междисциплинарный характер. Саморегуляция есть системный процесс, обеспечивающий адекватную условиям изменчивость, пластичность жизнедеятельности субъекта на любом из ее уровней. В работах многих авторов содержится попытка вычленения собственно психологического аспекта саморегуляции. При этом выделяется уровень психической саморегуляции (1), который способствует поддерживанию оптимальной психической активности, необходимой для деятельности человека. Другой – операционально-технический – уровень саморегуляции обеспечивает сознательную организацию и коррекцию действий субъекта (10). Личностно-мотивационный уровень саморегуляции (3, 4, 5, 7, 8 ) обеспечивает осознание мотивов собственной деятельности, управление мотивационно-потребностной сферой; создает возможность быть хозяином, творцом собственной жизни. Благодаря функционированию этого уровня саморегуляции “раскрываются внутренние резервы человека, дающие ему свободу от обстоятельств, обеспечивающие даже в самых трудных условиях возможность самоактуализации (8, с.122).

Способность произвольного управления собственной мотивационной сферой рассматривается многими исследователями в качестве одной из важнейших характеристик человека, как показатель гармонии и зрелости личности (7, 8). Мотивационно-личностный уровень саморегуляции есть процесс, опосредованный социальными нормами и ценностями, а также системой внутренних требований, особой “жизненной философией”, превращающими человека в активного субъекта жизнедеятельности. Л.С.Выготский связывал специфически человеческий способ регуляции с созданием и употреблением знаковых психологических орудий и видел его в явлении овладения собственным поведением. Знаки понимались им как искусственные стимул-средства, сознательно вводимые в психологическую ситуацию и выполняющие функцию автостимуляции (6). С.Л.Рубинштейн связывал высокий уровень саморегуляции с появлением мировоззренческих чувств, т.е. осознанным целостным отношением человека к миру, другим людям, себе самому” (12, с. 370). Концепция А.Н.Леонтьева положила начало исследованию “связной системы личностных смыслов” (2, с.218), межмотивационных отношений, которые характеризуют собою строение личности. Подчеркивая регулирующую функцию систем личностных смыслов, А.Н.Леонтьев отмечал, что “можно понимать и владеть значением, знать значение, но оно будет недостаточно регулировать, управлять жизненными процессами: самый сильный регулятор есть то, что я обозначаю термином “личностный смысл” (2, с.239). Следовательно, процессы саморегуляции заключаются не в сознании, сознание не производит, а опосредует их. Саморегуляция в этом понимании есть особая деятельность, “внутренняя работа” или “внутреннее движение душевных сил” (9), направленное на связывание систем личностных смыслов.

Дальнейшую конкретизацию идей Л.С.Выготского, С.Л.Рубинштейна, А.Н.Леонтьева получили в концепции смысловых образований личности (2, 3, 4). Смысловые образования рассматриваются как “целостная динамическая система, отражающая взаимоотношения внутри пучка мотивов, реализующих то или иное отношение к миру” (4, с.48). Регулирующая роль смысловых образований особенно ярко выявляется при осознании и принятии их в качестве ценностей (5). Ф.Е.Василюк, подчеркивая регулирующую роль смысловых образований, выделяет особую деятельность по производству смысла “в критических ситуациях невозможности реализации внутренних необходимостей своей жизни” (5, с. 25-27). Эта особая деятельность (переживание), возникнув в критических жизненных ситуациях, может стать, по мнению автора, самостоятельным функциональным органом, т.е. “одним из привычных средств решения жизненных проблем и пускаться субъектом в ход даже при отсутствии ситуации невозможности” (там же, с. 75). Т.е. переживание как особая деятельность смыслопорождения может выполнять регулирующую функцию и в ситуациях обыденной жизни. В литературе мы находим удачную попытку дифференциации этого рода саморегуляции и волевого поведения (8). Последнее возникает, в частности, в условиях мотивационного конфликта, не ориентировано на гармонизацию мотивационной сферы, а лишь на устранение этого конфликта (‘аффективная же саморегуляция обеспечивает “достижение гармонии в сфере побуждений” (там же, с.123). В качестве механизмов личностно-мотивационного уровня саморегуляции рассматриваются рефлексия и смысловое связывание (8). Рефлексия обеспечивает человеку возможность взгляда на себя “со стороны”, она направлена на осознавание смысла собственной жизни и деятельности. Она позволяет человеку охватить собственную жизнь в широкой временной перспективе, соотнести настоящее с прошлым и будущим, создавая тем самым “целостность, непрерывность жизни” (9), позволяя субъекту сохранить или восстановить внутреннюю гармонию, необходимым образом перестроить свой внутренний мир и не оказаться всецело во власти ситуации.

Являясь частным механизмом личностно-мотивационного (или смыслового) уровня саморегуляции, рефлексия представляет собой мощный источник устойчивости, свободы и саморазвития личности (8, 9). В этих заключено ее принципиальное отличие от неосознаваемых форм смысловой регуляции (психологических защит), функционирующих на уровне усвоенных психических автоматизмов. Таким образом, резюмируя имеющиеся в литературе взгляды на сущность личностно-мотивационного уровня саморегуляции, отметим, что она представляет собою особую форму внутренней активности. Она может быть рассмотрена, как особая деятельность, мотивы и цели которой заключены в сохранении внутренней гармонии, самоидентичности, обеспечивающих успешность самоактуализации. Частные цели подобной деятельности могут быть ситуационно обусловлены, но и их содержание в контексте этой деятельности всегда составляет прижизненно сформированные осознанные человеческие ценности, правила, сложившаяся система внутренних требований. Характер этих требований отражается в содержании и структуры самооценки и уровня притязаний (в частности, в соотношении реальной и идеальной самооценки, 3). Обратимся снова к феномену алекситимии. Напомним, из важных признаков алекситимии является дефицит рефлексии, т.е. осознания собственной человеческой сущности, потребностей и мотивов деятельности и, следовательно, невозможностями управлять своими побуждениями, гибко перестраивать их в соответствии с требованиями ситуации, меняя при необходимости “жизненный замысел” в целом или находя новые внутренние средства для сохранения прежнего. Внутренняя закованность, отсутствие внутренних средств гармонизации жизни или неспособность их адекватного выбора и делают такого пациента подобным (по образному выражению одного из исследователей” (цит. по 14) “чем-то вроде туго натянутого каната”.

Продолжение статьи Николаевой В.В. об алекситимии

Психологи, эффективно работающие с алекситимией