Это, разумеется, только начало научного понимания того, что я считаю внутренней картиной болезни, но начало многообещающее.

Из этих экзогенных факторов я хочу здесь отметить только один — влияние на человека врача, медицинского персонала и всей обстановки, связанной с изучением больного. Здесь прежде всего следует остановиться на отношении врача к больному как на психогенетическом факторе, в одном случае действующем позитивно, улучшающем течение болезни, вплоть до выздоровления, в другом — действующем негативно, вызывающем ятрогенные (иатрогенные) заболевания.

«Слово для человека, — писал И.П. Павлов, — есть такой же реальный условный раздражитель, как и все остальные, общие у него с животными, но вместе с тем и такой многообъемлющий, как никакие другие, не идущий в этом отношении ни в какое количественное и качественное сравнение с условными раздражителями житных. Слово, благодаря всей предшествующей жизни взрослого человека, связанного со всеми внешними и внутренними раздражениями, приходящими в большие полушария, все их сигнализирует, все их заменяет, и потому может вызвать все те действия, реакции организма, которые обусловливают те раздражения». Едва ли можно дать более точное научное определение тому влиянию слова врача и, прибавим, всего его поведения — мимики, выражения лица и т.д. — на функцию больших полушарий больного. Совершенно очевидно, что это влияние слова и поведай врача будет особенно резко выражено, когда больной, как это чаще всего бывает, доверяет врачу и авторитетом врача подготовлен к сопровождающему врачебное действие внушению. Это слово врача и является часто источником интеллектуальной части аутопластической картины болезни. Таким образом, нет никакой необходимости принимать какие-то иррациональные пути возникновения представлений, создающих внутреннюю картину болезни у наших больных. Концепция о внутренней картине болезни в обеих ее частях — сенситивной и ин­теллектуальной — получает солидное обоснование в современном учении о кортикальных регуляциях соматических процессов, на котором мы уже останавливались в предыдущей главе. Значительно расширив рефлекторную теорию высшей нервной реальности, К.М. Быков в дополнение к рецепторам из внешней среды, получив­шим от Шеррингтона название экстерорецепторов, прибавил и широко развил уче­ние о рецепторах, заложенных во внутренних органах и названных им интерорецепторами. Изучив огромный экспериментальный материал о влиянии интерорецепторов на процессы в коре головного мозга методом условных рефлек­сов, К.М. Быков подробно исследовал механизмы возникновения «временных свя­зей» отдельных внутренних органов, их систем, а также общих для всего организма процессов обмена веществ, и выявил ряд весьма важных для клиники закономерно­стей. Так, было установлено, что даже весьма кратковременные, продолжающиеся секундами, раздражения могут вызывать в коре весьма существенные и долго продолжающиеся импульсы, уже по афферентным путям глубоко изменяющие поведе­ние органов. Путем интерорецепции в кору сигнализируется состояние «внутренне­го хозяйства» организма и в большой мере определяется самочувствие человека. Очевидно, этим путем возникают и могут быть расшифрованы те «темные» и «сис­темные» чувства и ассоциации, о которых говорил И.М. Сеченов и которые иногда ярко отражаются в красивых образах больными.

К.М. Быков совершенно правильно утверждает, что в физиологии человека (а тем более в патологии, — прибавлю я) нельзя противопоставлять рецепторы, вос­принимающие раздражения внешней среды, рецепторам, воспринимающим раздра­жения внутренней среды. Поэтому он строит наряду с учением о круговом ритме также и учение о взаимодействии экстеро- и интерорецепторов и стройную концепцию о кортикальной регуляции на началах условных рефлексов и временных связей. Мне кажется, что эти новые достижения физиологии дают основание считать, что сенситивная часть внутренней картины болезни передается по интерорецепторам, интеллектуальная — по экстерорецепторам, но в значительно более широком пони­мании их, включая не только внешние раздражения, но и мышление человека, воз­никающее под влиянием внешних раздражений.

Такова теоретическая база нашей концепции о внутренней картине болезни.

Дальнейшее углубление ее — дело комплексной работы физиологов и клиници­стов.

связь психических и соматических про­цессов – предыдущая

Лурия. Внутренняя картина болезни.