Поэтому существует и такая точка зрения, что врач должен сообщить больному правду о неблагоприятном прогнозе. Это в большей степени оправдано в тех специальностях, где профилактическая помощь развита до такой меры, что современным выявлением, например, ракового процесса можно дать больному определенную надежду на выздоровление, как это бывает, к примеру, в гинекологии. Далее тенденция «говорить правду» поддерживается работниками некоторых больших онкологических учреждений (Пасков), где больные все равно догадаются, в каком отделении они находятся, поймут по ходу лечения (облучение), о каком заболевании идет речь. Тем, что лечение бывает успешным, можно ослабить психотравматизирующий характер сообщения о злокачественном процессе. Гарди (80) приводит возможные формулировки, приближающие сообщение к правде., или в сущности не скрывающие ее: своевременно начинаем лечение, то возможно выздоровление». Это «преканцерозное состояние, но если своевременно начнем лечение, то рак не разовьется». Гарди здесь говорит о «малы дозах правды» или «о правде по чайной ложке».

Если врач не решается сообщить настоящий диагноз, то он имеет возможность  говорить о болезни с  аналогичными симптомами и с хроническим течением;

в) больной узнал о тяжести заболевания, хотя врач и не хотел этого, как об этом уже упоминалось выше. В этом случае мы объясниме ему возможность положительного результата лечения при любой болезни и в любой ее стадии, приведем ему конкретные примеры таких успехов; которые знаем из своего опыта или из опыта своих коллег, подчеркиваем значение его психического состояния и влияния нервной системы на течение болезни. Держимся спокойно и уверенно, в разговоре пытаемся отвлечь внимание больного к таким темам, которые не касались бы болезни и могли бы лично заинтересовать больного. Мы понимаем, что этим делаем для больного самое большее из всех возможностей и не проявляем по отношению к нему неуверенность или «неспокойную со­весть», которые больной мог бы расценить как знак разлада между тем, что врач говорит, и тем, что он думает. При таком методе важно, чтобы весь персонал в основном говорил одно и то же, так как иначе все уси­лия, направленные на психические успокоение больного могли бы ока­заться безрезультатными;

г) наиболее сложная ситуация возникает при решении вопроса, го­ворить ли неизлечимо больному коллеге врачу о его состоянии. В этом случае лучше всего облегчит взаимоотношения как бы невысказанный договор: больной, хотя и догадывающийся о неблагоприятной возмож­ности, не приводит лечащего врача слишком настойчивыми расспроса­ми в замешательство, а лечащий врач должен продумать свое поведение так, чтобы оно облегчило больному коллеге понимание его объяснения. Имеются примеры того, как такая само собой разумеющаяся последова­тельность позволила терпимо завершить жизнь целому ряду знамени­тых врачей.

Освальд Бумке «не занимался» демонстративно своим злокачест­венным заболеванием, читал лекции и принимал больных вплоть до по­следних трех дней перед своей смертью. Известный акушер-гинеколог из Брно до самой смерти живо интересовался всем, что происходило ново­го в его специальности и лечащих врачей не расспрашивал о подробно­стях своей болезни, хотя правда о ней была ему, очевидно, известна. Л. Шейнин описывает болезнь профессора рентгенологии, страдающего злокачественной опухолью и наблюдающего за тем, как ему его ученики объясняют эту болезнь, о которой он догадывался. Благодаря своему бо­гатому опыту он быстро разглядел попытку своих врачей, но делал вид, что верит им, чтобы не приводить их в замешательство. И только тогда, когда один из его учеников преувеличил объяснение одного частного симптома, профессор не сдержался и обратил на это внимание своего ученика.

Гарди описывает одного больного врача с опухолью легких, кото­рый предчувствовал плохой конец, но вел себя так, будто бы он ни о чем не знает и был по отношению к своим лечащим коллегам очень делика­тен. Один из его снов, однако, выдал его. Ему приснилось, что ищет со своей рукописью редакцию или театрального драматурга, чтобы пред­ложить ему свою вещь. Но работа не была признана совершенной и воз­вращена автору для переработки. Сон символически выражает желание: если бы можно было начать еще раз снова.

12. Умирание и смерть

Смерть вызывает у человека беспокойство своей неизбежностью, неотвратимостью, с одной стороны, и неопределенностью наступления, с другой стороны. Здоровый или временно больной человек подавляет и вытесняет мысль о смерти. Танатофобия – неотвязный страх смерти которым страдает человек, которому смерть непосредственно не угро­жает – это признак невроза. С проблемой умирания и смерти медицинский работник встречается особенно при контакте с очень тяжело и дли­тельно страдающими больными. В прошлом «душевное утешение» та­ким больным предоставляли священники и религиозные организации. Измененные общественные условия с уменьшением религиозности ста­вят на место священника врача, сестру, психолога. Они должны были бы обеспечить больному право на достойное умирание (Пацовский 1976). Для этого необходимо рассмотреть в особенности биологические, кли­нические, психологические и философские взгляды на смерть и подгото­вить психотерапевтические методы, с помощью которых можно было бы справиться с критическим психическим состоянием больного. Эта рабочья направленность, объединенная под названием танатология – на­ука о смерти – скорее находится в начале своего развития.

Вкладом в эту проблему являются так наз. психологические вскрытия (Ваисман, Кастенбаум), проводимые в институте гериатрии в Массачузетсе. На конференции лечащих врачей, медицинских и соци­альных сестер, психологов и психиатров и священников оценивается жизнь умершего, главным образом, перед началом смертельного заболе­вания и его поведение в течение болезни. Посетив корпоративные тренинги, исследования показали что наступлению смерти может в большой степени способствовать сильный эмоциональный и социальный кризис, ее может ускорить капитуляция и особенно потеря возможности очень старых и слабых больных понять окружающий мир. Эти больные также испытывают наибольший страх смерти. «Психическая аутопсия принесет не только пользу. Мы больше узнаем о том, как обращаться с больными, узнаем их потребности и бу­дем иметь возможность сделать то, в чем умирающий действительно ну­ждается. Кроме того, психологические вскрытия могли бы способство­вать пониманию нужд старых людей и старости.»