Для проверки действенности правила хорошего про­должения методика эксперимента была несколько из­менена (Бауэр, 1976а). Младенцам в возрасте шести недель показывали проволочный треугольник с наложенной на него полосой (см. рис. 5.8А) и формировали условную реакцию на его появление. После непродолжительной тренировки им показывали один из четырех тестовых стимулов, изображенных на рис. 5.8Б. Эти фигуры были по­добраны как возможные варианты исходной ситуации восприятия — той, к которой у них была выработана ус­ловная реакция. Коли восприятие младенцев согласуется с правилом хорошего продолжения, то они должны били бы воспринимать исходную фигуру так же, как ее видят взрослые, то есть как треугольник с наложенной на него полосой. Если их восприятие не подчиняется этому пра­вилу, то они могли бы думать, что под полосой ничего нет. В этом случае они могли бы видеть первоначальную фи­гуру любым из трех остальных показанных на рис. 5.8Б способов. В эксперименте подсчитывалось количество ус­ловных реакций на каждую фигуру: фигура, вызвавшая больше всего реакций, считалась наиболее похожей на контрольную. Полученные результаты недвусмысленно свидетельствовали в пользу полного треугольника (фи­гура 1 на рис. 5.8Б), означая, что младенцы воспринимали исходную фигуру как треугольник с наложенной на него полосой. Это говорит о том, что даже шестинедельные младенцы могут использовать правила хорошего продол­жения.

 

 

 

 

 

Рис. 5.6. Событие, показанное слева (4А) созвучно информации в первых трех кадрах. Точки по-прежнему движутся по общей траектории. Событие справа (4Б) противоречит данной ранее информации, так как точки внезапно начинают двигаться независимо после того, как двигались совместно, когда трехнедельным младенцам показываются первые последовательности, а затем одно из этих событий, они обнаруживают признаки удивления в случае противоречащего, а не созвучного события.

Таким образом, создается впечатление, что не все за­кономерности организации восприятия, обнаруженные гештальтистами, врожденны. По крайней мере в отноше­нии одного из правил — правила близости — можно констатировать очень медленное развитие, тогда как пра­вило общей судьбы эффективно уже в очень раннем воз­расте. Вполне вероятно, что механизм, обеспечивающий использование более надежной информации об общем дви­жении, является генетически запрограммированным, в то время как менее полезные правила, применимые в слу­чае неподвижных объектов, могли бы быть постепенно усвоены в ходе развития. Возможно и иное объяснение, а именно: восприятие ребенка может определиться этими, правилами и для стационарных ситуаций, но просто дети обращают внимание исключительно на движущиеся пред­меты. В дальнешем мы увидим, что в пользу этого второго предположения свидетельствует больше данных, чем это могло бы показаться на первый взгляд.

Наверное, читатель начинает испытывать некоторое беспокойство по поводу рассмотренных к этому моменту экспериментов. Исследования восприятия предметов ока­зались экспериментами на различение. Вне всякого сомнения, предмет означает для нас нечто большее, чем раз­личимый элемент зрительного поля. Для взрослого чело­века предмет — это не просто различимая конфигурация, подобная фрагменту изображения на рисунке или фото­графии. Предмет — это нечто твердое и осязаемое, его можно схватить, он имеет определенные размеры, может быть твердым или мягким, а при падении издает опреде­ленный звук. Ни одно из этих качеств не описывается за­конами гештальтпсихологии. Хотя закономерности, от­крытые гештальтистами, могут оказаться достаточными для объяснения восприятия отдельных элементов, в них нет ничего для объяснения восприятия других, более ха­рактерных качеств предметов.

Законы перцептивной организации хорошо описывают восприятие точек и линий на листе бумаги. Они, однако, ничего не говорят нам о том, как мы отличаем плоские изображения от предметов в окружающем нас мире, а ведь это, безусловно, очень важная способность. Осяза­емость — качество, которое можно было бы назвать «схватываемостью», твердость, звуковые свойства, величина — все эти свойства отличают предметы от их изображений. Совокупность таких свойств Мишотт (1962) назвал «фе­номенальной реальностью». Ни одно из этих качеств не является исключительно зрительным. Взрослые могут по одному виду предмета судить о его твердости, но ведь твердость — это свойство, которое более привычно ассо­циируется нами с ощущением прикосновения. То же самое можно сказать о «схватываемости» и даже о величине, на чем мы остановимся позднее в этой главе. На основе зри­тельной информации взрослые могут определять, какой звук издаст предмет при надении или при ударе, а звук — это качество, связанное со слухом. Таким образом, сово­купность свойств предмета, которая определяет феноме­нальную реальность, представляет собой комплекс, вклю­чающий различные по своей модальности ощущения. Ин­формация одной модальности — зрительной — специфицирует информацию, которая могла бы быть получена с помощью других модальностей, если бы они использо­вались в данной ситуации. Зрительное восприятие окру­жающего мира включает в себя прогнозирование инфор­мации, потенциально доступной другим органам чувств.

целост­ные конфигурации – предыдущая | следующая – осязаемость

Психическое развитие младенца. Содержание.