Если она справедлива, это поведение должно исчезать в отсутствие взрослых и появляться вновь, когда внима­тельные взрослые находятся рядом. Если младенец мо­жет дотянуться до предмета, поведение, связанное с про­тягиванием руки, будет совсем иным. Примеры этих двух различных форм поведения показаны на рис. 4.18.

 

 

 

 

 

 

Рис. 4.18. (А) Младенец, дотягивающийся до предмета, который находится в пределах его досягаемости. (Б) Младенец, «тянущийся» за предметом вне пределов досягаемости.

Если это рассуждение правильно, эксперимент Круикшанк отнюдь не доказал, что у шестимесячных младенцев нет точных перцептивно-моторных схем действия. К тому же другие исследователи обнаружили, что в этом возрасте дотягивание до доступных младенцу предметов осуществ­ляется достаточно точно (Уайт и др., 1964; Альт, Триварзен и Ингерсол, 1973). Таким образом, мы можем сделать предварительный вывод о том, что перцептивно-моторная координация в этом возрасте уже существует. Это, конечно, ничего не говорит нам о том, как такая коорди­нация возникла. Мы лишь утверждаем, что для изучения ее становления следует обратиться к исследованию мла­денцев более раннего возраста.

Бауэр (1972) изучал дотягивания у младенцев на вто­рой неделе жизни. Он показывал младенцам два объек­та — один из них на границе зоны досягаемости, а дру­гой — на расстоянии вдвое большем. Близкий объект вы­зывал примерно в два раза больше протягиваний руки, чем далекий, что свидетельствует о некотором различении удаленностей. Однако, кроме частоты, эти реакции ничем другим не отличались. Учитывая обсуждение результатов эксперимента Круикшанк, мы, по-видимому, должны сделать вывод, что младенцы пытались дотянуться до далекого объекта и, следовательно, точные перцептивно- моторные координации еще не сформировались. Данные о периоде между двумя неделями и шестью месяцами пол­ностью отсутствуют. Мы просто не знаем, когда дотяги­вание становится точным, поскольку пока еще не были проведены соответствующие исследования.

В связи с этим экспериментом следует сделать несколько замечаний. Прежде всего дети дотягивались до объек­тов. Так как ни они сами, ни объекты не двигались и ни­какой информации об оптическом расширении не было, должны были бы быть какие-то другие признаки, специ­фицирующие удаленность, на которые и отвечал младе­нец. Наиболее вероятными переменными такого рода могли быть параллакс движения и бинокулярный параллакс.

Бауэр, Броутон и Мор (1970б) провели эксперимент, в котором младенцам был доступен только бинокулярный параллакс. Схема применявщегося в эксперименте уст­ройства показана на рис. 4.19. Все исследовавшиеся дети, возраст которых был равен одной-полутора неделям, пы­тались дотянуться до неосязаемого, созданного стереоско­пическим эффектом иллюзорного объекта. Это показывает, что уже в столь раннем возрасте бинокулярный параллакс, специфицирует удаленность объектов. Таким образом, есть по крайней мере две переменные, которые определяют восприятие удаленности предметов у совсем маленьких детей — бинокулярный параллакс и оптический градиент расширения.

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 4.19. Схематическое изображение устройства для создания мни­мых предметов. Неосязаемый объект может быть создан с помощью теневого ящика, в котором два противоположным образом поляри­зованных пучка света отбрасывают двойную тень предмета на ма­товый полупрозрачный экран. Младенец видит двойные тени через очки с поляризующими свет стеклами, которые позволяют видеть каждым глазом только одну тень. Врожденные процессы биноку­лярного стереовосприятия объединяют эту монокулярную инфор­мацию таким образом, что младенец начинает видеть трехмерный телесный объект, расположенный перед плоскостью экрана (Из: Баyap, Броутон и Мор, 1970 б).

Другая особенность этого эксперимента служит ука­занием на то, каким образом развертывается восприятие абсолютной удаленности. Все дети были удивлены и обес­покоены, когда их руки достигали местоположения иллю­зорного предмета и, разумеется, ничего там не находили [13]. Это беспокойство было значительно более выражен­ным, чем то, которое наблюдалось в эксперименте Бауэра (1972), где младенцы не могли дотянуться до объектом, поскольку объекты были вне пределов досягаемости. Кро­ме того, если в ситуации предъявления объектов на слиш­ком большом расстоянии от младенца частота попыток дотя­гивания снижалась, то в эксперименте с мнимым стереоско­пическим объектом она оставалась на постоянном доста­точно высоком уровне. Это можно было бы считать при­знаком того, что в первом случае младенцы знают причину своих неудач, знают, что их руки не дотянулись до того места, где находится объект. В ситуации с мнимым объектом дети знают, что их руки достигли местоположения объекта, поэтому они не могут понять причину своих неудач. Если младенцы способны обнаружить совпадение положения руки и предмета, они, очевидно, могут обнаруживать ошибки и, следовательно, исправлять их. Этот способ исправления ошибок мог бы привести к появлению со­вершенно точного поведения без какой-либо калибровки перцептивной или моторной системы. Каждая из этих систем оставалась бы ошибочной и неточной, что, однако, никак бы не влияло на точность выполнения поведен­ческих задач. Естественным условием этого является механизм обнаружения и исправления ошибок, о существовании которого свидетельствуют два эти эксперимента.

Очень похожая на нашу гипотеза была разработана Холдом, который выполнил серию блестящих эксперимен­тов, направленных на демонстрацию ее правомерности (Хелд и Хайн, 1963; Хелд и Боссом, 1903; Хелд и Бауар,  1966). Если корректирующий ошибки механизм действительно функционирует у младенцев, то тогда проблема абсолютного восприятия пространства вообще перестает бьтть проблемой. Механизмы, чувствительные к биноку­лярному параллаксу, параллаксу движения и оптичес­кому градиенту расширения, могут очень точно опреде­лять относительное положение объектов уже в самом раннем возрасте. Процессы приспособления обеспечивают переход от точной относительной оценки положения объек­тов к точному пространственному поведению, для этого только нужно, чтобы используемый эффектор (скажем, рука) был виден в том же зрительном поле, что и объект, к которому он направлен. Хелд провел многочисленные эксперименты, чтобы доказать роль зрительного восприя­тия аффекторных органов для развития точного прост­ранственного поведения (абсолютного восприятия прост­ранства) у кошек н собак [1]. Хотя повторение эксперимен­тов Хелда на людях не представляется возможным, нет оснований сомневаться в том, что они дали бы похожие результаты. Фактором, который делает необходимым су­ществование корректирующего механизма, является рост, а люди растут больше, чем кошки или обезьяны. Таким образом, у них есть даже большая потребность в коррек­тирующем механизме, который мог бы позволить компен­сировать изменения, вызываемые ростом.

Механизм такого же рода мог бы также использоваться для приспособления восприятия радиального положения. Неподвижный ребенок, не уверенный в точном положении объекта относительно направления прямо перед головой, тем не менее мог бы точно протянуть руку к объекту, если бы он был способен использовать совместное видение руки и объекта в качестве исправляющего ошибку сигнала. Есть доказательства, что младенцы могут делать и дей­ствительно делают такие исправления. Однако, как мы увидим в гл. VI, развитие подобных коррекций представ­ляет сабой очень сложный и длительный процесс.

___________________________________________________________________________________

[1] Р. Д. Уок сообщил о результатах, свидетельствующих о том, что видение руки не является необходимый для восприятия абсо­лютной удаленности в ходе дотягивания у обезян — по крайней мере если рассматривать самые верные попытки дотягивания. Это ставит вопрос о возможности того, что процесс приспособления к росту первоначально генетически запрограммирован. Однако по отношению к большей части постнатального развития такая гипотеза представляется маловероятной, ибо эти процессы нахо­дятся под явным контролем событий в окружающей среде.

до­тягивание – предыдущая | следующая – перцептивная ор­ганизация

Психическое развитие младенца. Содержание.