Особенность образного контекста в том, что все бесчисленные свойства, «грани» образа вступают во взаимосвязь со столь же многочисленными свойствами другого (или даже многих других) образа, причем все эти связи устанавливаются одномоментно. При таком богатстве взаимодействий логический анализ практически невозможен. Существенно, что отдельные аспекты взаимосвязи между образами могут, с точки зрения формальной логики, взаимно исключать друг друга. Простейшим примером такого взаимодействия являются амбивалентные отношения, когда между двумя образами действуют одновременно силы взаимного притяжения и взаимного отталкивания. Легко представить себе, сколь сложной становится картина, если такие отношения распространяются одновременно на многие качества образов и если в такую «игру» втянуты одновременно не два, а многие образы. Очевидно, что такой контекст в противоположность вербальному определяет многозначность всех составляющих его компонентов.

Естественным примером такой контекстуальной связи является связь образов в сновидении. Когда мы видим сновидение, мы часто не сомневаемся в его важности и значимости и обычно целиком вовлечены в переживания, которые, как нам кажется, связаны с сюжетом сновидения. Но вот мы проснулись прямо из сновидения и еще очень хорошо помним сюжет. Мы пересказываем его достаточно подробно и с удивлением обнаруживаем, что ни у слушателей, ни даже у нас самих этот сюжет не вызывает того чувства всепоглощенности и многозначительности, какое мы испытывали в процессе просмотра. При пересказе исчезло нечто важное, что не определяется сюжетом, причем самое замечательное, что мы еще какое-то время продолжаем переживать это «нечто», но передать это переживание в связном рассказе нам не удается. Разве это не те же самые ощущения, которые мы испытываем при попытке выразить сильное эстетическое впечатление, произведенное явлением искусства? Не слишком связная скачка впечатлений и эмоциональные восклицания – вот максимум того, на что мы способны. И это вовсе но следствие недостатка профессиональных навыков в анализе художественных произведений. При любом анализе профессионального искусствоведа или литературоведа, если предметом изучения является подлинное произведение искусства, неминуемо возникает ощущение, что что-то определяющее важное все же ускользнуло.

Эта несводимость образного контекста к контексту вербальному является основной причиной того, что образное мышление может осуществляться (частично или полностью) на бессознательном уровне. Явление творческого озарения, по-видимому, состоит именно в том, что в уже сложившуюся модель действительности или какого-то частного ее аспекта внедряются новые, ранее неупорядоченные связи, следовательно, какие-то компоненты образного контекста без очень больших потерь удалось перевести па язык вербального мышления.

Заметим, что речь может всегда идти о более или менее удачном «переводе», качество перевода зависит от таланта (может быть, это и есть основное свойство таланта), но в самом лучшем случае перевод не бывает исчерпывающим. Отсюда постоянная неудовлетворенность подлинных творцов – и в искусстве, и в литературе, и в науке – результатами своего труда. Правильно считается, что они сравнивают достигнутый результат не с существующими образцами, а с собственным исходным замыслом -только надо ясно понимать, что под замыслом имеется в виду не логически выстроенная модель, а чувственно воспринимаемый образный контекст, который заведомо богаче воплощения, ибо в процессе воплощения неминуемо приходится усекать и выпрямлять какие-то из многочисленных связей. «Мысль изреченная есть ложь» – потому, что это невольный (во всех смыслах этого слова) перевод с языка образов на язык слов.

Однако мы еще раз хотим подчеркнуть, что специфика мышления не в используемом материале. Образы могут взаимодействовать в соответствии с принципами вербального контекста, а слова – в соответствии с принципами образного. Примеров этому сколько угодно. Например, кинофильм может быть сделай как чисто сюжетный, и тогда связь между кадрами («образами») будет нести совершенно однозначную информацию. В кинематографе известен «эффект Кулешова», когда кадры монтируются так, чтобы вызывать у зрителей совершенно одинаковое впечатление, которое к тому же легко формализуется. Это значит, что из всего потенциального богатства образа выбирается для взаимодействия с другими только одна определенная грань, которая становится преобладающей и довлеющей, и до такой степени заслоняет все остальные, что образ теряет свою специфику и превращается в обобщенный символ, не отличающийся от слова. Например, если лицо человека многократно монтировать с кадрами, содержащими все атрибуты приема пищи (дымящиеся тарелки, столовые приборы и т. д.), можно внушить зрителю однозначное представление, что человек голоден и собирается приступить к еде. Если тот же кадр человеческого лица обрамлен погребальными принадлежностями (гроб, траурный венок, плачущие люди и т. п.), зритель воспринимает это лицо как выражающее скорбь. Между образами возникает как бы линейная однозначная связь, заданная сюжетом, и, что основное, полностью этим сюжетом исчерпывающаяся.

По совершенно иным принципам строятся иные подлинно художественные фильмы. Дело не только в том, что эти фильмы невозможно пересказать целиком, но даже их отдельные эпизоды не поддаются однозначной трактовке. Казалось бы, все предельно просто, естественно и достоверно. Но в то же время оказывается очень трудно исчерпывающе передать то цельное впечатление, которое производят обычно такие кадры. Здесь, так же как и в сновидении, ощущаешь волнующую значимость увиденного, далеко выходящую за рамки собственно изображенного. А происходит это потому, что отобранные режиссером образы не только вступают друг с другом в сложные, многозначные отношения – они, как во всяком подлинном произведении искусства, вступают в такие же отношения с нашими собственными смутными воспоминаниями и не вполне оформившимися представлениями. Привести все эти связи к одному знаменателю, упорядочить их так, чтобы появилась возможность последовательно и исчерпывающе все пересказать и объяснить, не удается. Да и сами впечатления от этих кадров очень индивидуальны, что как раз и является показателем образного контекста.

 

Образное мышление и логическое мышление – предыдущая | следующая – Образы в невербальном мышлении

Поисковая активность и адаптация. Содержание