Обобщающе-негативное описание проблемы

Терапевтам важно быть очень осторожными, чтобы не пособствовать определению проблем исключительно в негативных терминах. Такое описание основывается на дуалистических привычках мышления, на логике «или—или», весьма характерной для западной культуры. Терапевт должен быть внимательным и прилагать усилия к тому, чтобы осознавать подобные формулировки и связанный с ними риск. Осознанность очень важна, потому что обобщающе-негативное описание может помешать увидеть более широкий контекст проблем, с которыми люди приходят на терапию, и тем самым обесценить то, что для людей важно в жизни и что может поддерживать их. Ниже я приведу два примера терапевтических бесед, которые иллюстрируют значимость избегания обобщающе-негативного описания проблем.

Джанин, мать-одиночка, воспитывающая ребенка с физическими и психическими проблемами в развитии, обратилась за помощью по поводу того, что было обозначено как «нереалистичные ожидания», которые делали ее уязвимой, приводили к сильной фрустрации, острому разочарованию и отчаянию. Джанни посоветовали обратиться к психотерапевту, чтобы «отпустить» эти надежды и ожидания и пережить горе, связанное с их  утратой. Однако экстернализующая беседа дала ей возможность полностью выразить и осознать свой опыт, связанный как с позитивными, так и с негативными последствиями этих надежд. С одной стороны, они придавали Джанин сил в ее действиях к изменению жизненных обстоятельств, которые иначе представляли бы большую сложность для ее сына. С другой стороны, они заставляли Джанин взваливать на свои плечи непосильные задачи. По ходу беседы Джанин стала яснее понимать, с чем могут быть связаны ее надежды. В частности, она хотела бы переориентировать часть надежд на собственную жизнь, на те сферы, которым она уже давно не уделяла внимания.

В дальнейшем я получил подтверждение, что беседа дала Джанин возможность пересмотреть отношения с надеждами. В результате надежды были признаны, но больше не были привязаны к единственному взятому на себя обязательству. Джанин стала способна видеть «приложимость» этих надежд к целому набору разных целей, которые она высоко ценила. Она стала гораздо менее подвержена фрустрации и отчаянию. Если бы в контексте терапии надежды и ожидания были описаны исключительно негативно, как нечто, от чего следует избавиться, возможность подобного исхода была бы утрачена.

Мартин, восьми лет от роду, и его родители обратились ко мне по поводу его боязливости. Боязливость фигурировала в жизни Мартина с четырех лет и все больше пронизывала разные области его жизни. Она была связана и с негативными физическими проявлениями, такими как головные боли, боли в желудке, с глубокой неуверенностью в себе при общении, с бессонницей и целым набором страхов. Родители Мартина делали все возможное, чтобы докопаться до сути этой боязливости, однако все их исследования ни к чему не привели, и они уже были готовы прийти к заключению, что мальчик «просто трусоват».

Мы очень быстро перешли к экстернализующей беседе, и первый раз в жизни Мартин открыто описал свои страхи. Мне было интересно узнать имя каждого страха, отличить их друг от друга, получить яркое, конкретное образное описание, вывести их на чистую воду, уточнив их планы и занятия, услышать рассказ о последствиях этих занятий, — и в результате прийти к заключению о том, что именно эти страхи планируют для Мартина, какие у них виды на его жизнь. Таким образом, в экстернализующей беседе мы смогли «ощутить неощутимое». Проблеме, которая раньше занимала всю жизнь Мартина, были обозначены границы, пределы. По мере того как мы все больше знакомились с природой этих страхов, я нашел возможность спросить о том, какие силы могут их поддерживать. Страхи к этому времени были уже достаточно богато, насыщенно описаны, и Мартину было совсем несложно связать их с контекстом собственной жизни. Я узнал от него, что больше всего их поддерживают разные глобальные события в мире, включая цунами 2004 года, эпидемию СПИДа в Африке, войны в Ираке и Афганистане, террористические акты с участием смертников на Ближнем Востоке. Но как же он оказался так хорошо осведомлен об этих событиях? Оказывается,  в тайне от родителей Мартин регулярно смотрел новости по телевизору.

Теперь Мартин получил возможность обсуждать эти темы и свои тревоги с родителями. Таким образом, его опасения стали восприниматься как обоснованные, а его страхи больше не считались иррациональными. Мартин перестал чувствовать себя одиноким в своих переживаниях, а родители выразили ему свое уважение и положительно оценили то, что Мартин сам считал ценным в жизни. Он почувствовал, как родители гордятся им, он перестал быть в их глазах просто «трусоватым мальчиком». То, что они присоединились к разговору о его страхах и тревогах и стали вместе планировать и обсуждать, как можно с ними справиться, принесло Мартину большое облегчение. Негативные соматические последствия страхов быстро исчезли, так же как бессонница и большая часть его неуверенности. И хотя он продолжал очень беспокоиться о том, что происходит в мире, это больше не мешало ему жить. Если бы в контексте терапии страхи рассматривались исключительно в негативных терминах, возможно, Мартин и его семья никогда бы не увидели их в ином свете.

И последнее замечание по поводу метафор действий и поступков и негативного описания проблемы. Хотя я и поднял вопрос о рискованности использования метафор противостояния и метафор, конструирующих негативные описания, я не считаю, что им принципиально не следует отдавать предпочтение в работе. Иногда ко мне обращаются люди, которые живут с острым ощущением, что они борются за выживание. Для них метафоры поединка, битвы и обобщающе-негативное описание проблемы являются наиболее подходящими и лучше всего соответствуют их переживаниям, связанным с проблемой, по крайней мере вовремя терапии. Эти люди часто подвергались различным формам насилия и жестокого обращения, и я всегда осознаю, что развитие установки на борьбу и действия, которые оформляются под влиянием этой установки, могут быть жизненно важными для них.

В подобных обстоятельствах я признаю значимость такой установки, уважаю и почтительно отношусь к пониманию природы действий, позволившему людям выжить, и присоединяюсь к ним в исследовании дальнейших возможностей для действий, задаваемых этими метафорами. Однако я сам не ввожу намеренно метафоры битвы и не инициирую обобщающе-негативное описание проблемы. Когда люди принимают для себя одну единственную метафору — метафору битвы, — я продолжаю искать другие, которые можно было бы применить для описания или предложения действий при пересмотре взаимоотношений человека с проблемой. Оставаясь чутким и внимательным к зарождению других метафор, я тем самым даю возможность постепенной перефокусировке, сосредоточению на чем-то ином, нежели схватка, борьба. Фиксация на метафоре битвы, поединка рискованна, и об этом я уже писал. Кроме всего прочего, эта метафора может актуализировать образ осажденной крепости: человек чувствует, что он в безопасности только внутри своих стен, а жизнь давит на него. Это ведет к усилению переживания уязвимости и, если говорить о долгосрочном влиянии этих терминов, может привести к ощущению утомления и снижения способности влиять на собственную жизнь.

Экстернализация ресурсов

Итак, мы обсудили использование экстернализующих бесед для рассмотрения проблем, с которыми люди обращаются на терапию. Однако эти беседы можно применять и более широко при пересмотре и переформулировании того, что часто определяется как «сильные стороны» или «ресурсы» людей. Например, в статье о нарративных подходах к работе с детьми и их семьями я привел пример двойной экстернализации (White, 2006). Джерри и его семья обратились ко мне из-за того, что у Джерри были проблемы с приемом пищи. Во время терапии я изначально поддержал экстернализацию этой проблемы, обозначенной как «Вредная маленькая фобия». После этого я поддержал экстернализацию силы, необходимой для участия в разных занятиях, которые Джерри очень ценил, однако был исключен из них в силу своей хрупкости и слабости. Она была определена как «Сила тигра» и в ходе экстернализующей беседы получила дальнейшее развитие, что было бы невозможно, если бы она осталась в статусе внутреннего качества. Экстернализация этой силы помогла Джерри и его родителям создать основу для того, чтобы освободить его жизнь от «Вредной маленькой фобии».

Карта определения позиции: четыре категории вопросов

Примерно десять лет назад, откликнувшись на просьбу предоставить карту развития экстернализующих бесед, я пересмотрел видеозаписи множества консультаций, проведенных мной с клиентами, с намерением выделить специфические категории вопросов, которые составляют основу этих разговоров. В результате у меня получилась карта «определения позиции» (statement position map), которую я включил в раздаточные материалы для обучающих семинаров и стал вводить в учебный контекст. Эта карта дает возможность рассматривать экстернализующую беседу как последовательность этапов, в основе которой лежат четыре основные категории вопросов (примеры карты приведены в конце главы). Я уже много лет представляю ее на семинарах, обучающих нарративному подходу, и участники находят ее полезной для развития собственных приемов экстернализации. Обозначение четырех категорий вопросов, таким образом, что могло «распаковать» методы экстернализации и сделать их более прозрачными и доступными для воспроизведения, универсального применения и дальнейшего развития.

Как и все другие карты, описанные в этой книге, карта определения позиции может послужить руководством для проведения терапевтического интервью. Она особенно значима в тех ситуациях, когда люди представляют нам описания своей жизни через призму проблем или когда у них сложились крайне негативные заключения о себе, о своих взаимоотношениях с другими людьми. Эта карта не описывает все возможные аспекты экстернализующей беседы и не является неотъемлемым элементом или основой терапевтической беседы в нарративном подходе.

Я обозначаю четыре категории вопросов как карту определения
позиции, потому что в ней устанавливается контекст, в котором люди, в том числе и маленькие дети, могут ответить на очень конкретный и четкий вопрос по поводу того, что для них важно в жизни. Именно в ходе подобного расспрашивания люди находят возможность занять определенную позицию по отношению к собственным проблемам и высказать ее — обосновать, разъяснить, почему проблема так или иначе заботит их. Для людей это иногда оказывается новым переживанием, потому что они часто сталкиваются с тем, что кто-то другой занимает определенную позицию по поводу их проблем и сложных ситуаций в жизни, а у них самих такой возможности не было.

Эта карта называется картой определения позиции еще и потому, что в ходе расспрашивания четко определяется позиция терапевта — децентрированная и влиятельная. «Децентрированность» терапевта означает, что он не является автором мнения и позиции человека по поводу проблем и сложностей в его жизни. Однако он оказывает влияние на происходящее, задавая вопросы, которые дают людям возможность сформулировать свою собственную позицию по отношению к проблемам и высказать то, что лежит в ее основе.

Придерживаться такой децентрированной, но влиятельной роли может быть очень сложно, потому что мы часто встречаемся с людьми, переживающими сильнейшую фрустрацию, чувство безнадежности, исчерпавшими все другие возможные варианты действия. Они находятся в отчаянии, стремятся обрести облегчение, сделать хоть что-то, чтобы освободиться из-под пресса проблем. В подобных обстоятельствах терапевты часто подвергаются искушению занять определенную позицию по отношению к проблемам человека и воплотить ее в жизнь, прибегая к «экспертному знанию» и набору вмешательств. Это делает голос терапевта привилегированным — именно терапевт приписывает определенный смысл проблемам людей, навязывает собственное понимание их последствий; терапевт чувствует, как искушение подталкивает его к тому, чтобы выразить собственное отношение к этим последствиям от лица тех людей, которые обращаются за помощью. Это оправдывает отношение терапевта к тому, что он считает важным для этих людей: «Я вижу, что это (проблема, как ее определяет терапевт) вот так влияет на вашу жизнь (последствия, как их видит терапевт). Это (хорошо, плохо, недопустимо, невозможно — позиция, которую формулирует сам терапевт), и нам необходимо что-то с этим сделать, потому что (обоснование, строящееся на нормативных представлениях терапевта о жизни)». Когда терапевт таким образом «отбирает» авторскую позицию у клиента, сотрудничество становится невозможным. В результате терапевт неизбежно будет чувствовать себя усталым и несущим тяжкий груз, а люди, обращающиеся к нему за помощью, будут ощущать себя беспомощными и бессильными.

Первая категория вопросов: обсуждение конкретного, максимально приближенного к опыту человека определения проблемы

На первой стадии терапевт поддерживает людей в обсуждении того, как можно определить и обозначить сложную ситуацию и проблемы, по поводу которых они обратились на терапию. В ходе обсуждения проблемы и сложности оказываются насыщенно описанными. Именно посредством такого описания «далекие от опыта» и «глобальные», «общие» определения превращаются в «близкие к жизненному опыту» и конкретные.

В близком к опыту определении проблемы используются язык и речевые формы, «принесенные» людьми, обратившимися за помощью, это определение основывается на их собственном понимании жизни (которое возникло в культуре их семьи шли сообщества под влиянием их непосредственной истории). Используя слово «конкретный», я признаю тот факт, что ни одна проблема, ни одна сложная жизненная ситуация не воспринимается одинаково разными людьми или одним и тем же человеком на разных стадиях его жизни. Ни одна проблема не является точным повторением другой. Когда я работал с Джеффри, Бет и Эндрю, близкое к опыту конкретное описание СДВГ порождалось по-разному, в частности, посредством рисунка. Конкретный облик данной проблемы стал значительно более видимым. Она была описана так подробно, что ее даже можно было отличить от ее брата-близнеца — СДВГ Джерри. СВГ Джеффри был совершенно уникальным, не похожим ни на какой другой СДВГ, и все, что он знал о нем, было представлено в тех терминах, в которых он сам воспринимал жизнь.

Достаточно часто, особенно при работе с детьми, подобное описание достигается посредством персонификации проблемы.

Спенсера, семи лет от роду, привели ко мне его родители, Сью и Род. Они обозначали его проблему как «энкопрез» (медицинский термин для обозначения недержания кала). Это была старая проблема, и никакие усилия не приводили к ее решению. Сью и Род говорили о том, как их огорчает полное отсутствие энтузиазма у Спенсера в связи с чем бы то ни было, что потенциально могло бы решить эту проблему или ослабить ее влияние. Поведение Спенсера вызывало у меня ощущение, что он смирился с фактом, что проблема — это он сам, и что с этим он ничего сделать не может. Когда я спросил у Спенсера, понимает ли он, что такое энкопрез, Спенсер подтвердил, что понимает, но было совершенно очевидно, что общее определение того, что он пачкает штаны, было далеким от его непосредственного опыта, его переживаний. Тогда я начал задавать вопросы в надежде, что это поможет семье Спенсера описать проблему конкретно, на языке их собственного опыта.

М.: Хорошо. Расскажите мне, пожалуйста, каково вам всем жить под напором этого энкопреза.

Сью (улыбается, распознав шутку): Иногда он хлещет в тридцать три струи, не считая мелких брызг, и грязи вокруг полно.

Род (тоже веселится): Иногда мы аж по колено в нем, и становится очень скользко, и мы в результате разъезжаемся в самых разных направлениях, просто катаемся по квартире. Это… В общем, к этому все и сводится. Правда?

Сью: Ага. Ситуация выходит из-под контроля, и в результате очень трудно завершать дела. Правда, Спенсер?

Спенсер (чуть-чуть расслабившись): Угу.

М.: Что бы вы сказали по поводу особенностей характера такого энкопреза, который ходит и всем вокруг жизнь портит, когда его, собственно, не звали? Что бы вы сказали про такой энкопрез, который приводит к тому, что люди поскальзываются, им не удается завершать дела?

Сью: Ну, я бы сказала, что это энкопрез, который любит подличать.

Род: Да, я бы тоже так сказал. Хулиган он.

М.: А ты что скажешь, Спенсер?

Спенсер: Дайте подумать. Да, так и скажу.

М.: Что ты скажешь, Спенсер?

Спенсер: Я скажу, что это Мистер Вредитель⁴.

М.: Ммм… Значит, это Мистер Вредитель. Очень приятно. Это очень важно знать.

Спенсер: Конечно!

Дальше я расспросил Спенсера и его родителей о том, какой у них есть опыт общения с Мистером Вредителем, и это им помогло более насыщенно описать проблему. Например, поступки, которые совершал Мистер Вредитель, когда портил людям жизнь, стали известны в подробностях. Были раскрыты все стратегии и тактики, которые он использовал, и стало ясно, какие у Мистера Вредителя виды на будущее Спенсера. Чем подробнее была описана проблема — в конкретных и близких к опыту терминах, — тем более оживлялся Спенсер и тем более знающим он оказывался. Выяснилось, что он не знал, как лечить энкопрез, но знал, как можно перехитрить Мистера Вредителя. С помощью родителей он стал использовать это знание, чтобы вернуть себе свою жизнь, отобрать ее у Мистера Вредителя.

В этом примере «профессиональное» описание проблемы энкопреза было замещено описанием, гораздо более адекватным для жизни Спенсера. Когда я привожу этот пример, я не предлагаю все профессиональные диагнозы превратить в описания, заимствованные из популярной культуры, но я убежден, что благодаря насыщенному описанию любое знание может стать близким к опыту и конкретным. Например, в моей экстернализующей беседе с Джеффри, Бет и Эндрю была разносторонне и подробно, понятным языком описана определенная версия профессионального термина СДВГ.

Именно при насыщенном описании проблем уникальные знания и навыки людей становятся важными, значимыми, центральными, ключевыми для принятия мер, совершения поступков и преодоления проблем. При этом люди начинают лучше осознавать, что у них есть определенное ноу-хау, какие-то умения и знания, которые могут быть в дальнейшем развиты и использованы, чтобы сфокусировать усилия и вырваться из-под власти проблем и сложных жизненных ситуаций.

Вторая категория вопросов: исследование последствий воздействия проблемы

Вторая стадия развития экстернализующей беседы — исследование воздействия проблемы, ее влияния на разные области жизни человека, в которых выявлены сложности: например, это могут быть дом, работа, школа, общение со сверстниками, отношения в семье, отношения с самим собой, представление о себе, дружба, воздействие проблемы на цели человека, его мечты, ожидания, ценности, возможности в будущем и жизненные горизонты.

Эти вопросы не должны быть чрезмерно подробными, они должны включать лишь рассказ о самых главных последствиях воздействия проблемы, ее поступков и функционирования. Например, в моих разговорах с Джеффри, Бет и Эндрю существенное внимание было уделено влиянию поступков СДВГ на отношения в семье и взаимодействие Джеффри с учителями и сверстниками. Также внимание было уделено последствиям проблемы  в терминах здоровья Бет и настроения Эндрю. Когда мы работали с Сарой — молодой женщиной, которая в течение длительного времени наносила себе порезы и страдала от депрессии, наши разговоры сосредотачивались на том, как ненависть к себе влияла на ее взаимоотношения с собственным телом и с другими людьми.

Вопросы о воздействии проблемы укрепляют позиции экстернализующей беседы; в этот момент становится очевидным отход от более распространенных интернализующих бесед. Например, в начале моих встреч с Сарой она рассказала мне о том, что, помимо всего прочего, «бездарна» и «бесполезна» и «заслуживает того, что с ней в жизни происходит». Она также сообщила о том, что другие люди пытались отговорить ее, переубедить, доказать ей, что подобные заключения и выводы о себе неправомерны. Она считала подобное поведение либо неискренностью с их стороны, либо проявлением непонимания. Это приводило к отчужденности в отношениях с другими людьми, и Сара ожидала, что я буду пытаться «провернуть что-то похожее», о чем она мне открыто говорила. Мне удалось этого избежать, и вскоре Сара начала отвечать на вопросы о том, в чем Ненависть к себе пытается ее убедить. Оказалось, что Ненависть к себе пытается убедить Сару в том, что она бездарна, бесполезна и заслуживает того, что с ней в жизни происходит. Эти термины очень явно присутствовали и во внутреннем диалоге Сары, и в ее разговорах с другими людьми, но теперь они были выражены в ходе экстернализующей беседы, где создавалось пространство между Сарой и ее негативными заключениями о себе. Я не пытался бросить вызов этим негативным выводам, представленным как «истины». Вместо этого в экстернализующей беседе мы лишили эти выводы статуса истинности и прояснили, в каком контексте, с какой позиции эти слова произносятся.

Третья категория вопросов: оценка последствий воздействия проблемы

На третьей стадии терапевт поддерживает людей, помогает им оценивать «поступки» проблемы и последствия ее воздействия на разные области жизни. Подобная оценка, как правило, запускается следующими вопросами: «Вас устраивает то, что делает проблема? Как вы относитесь к тому, что происходит? Что это для вас? Какова ваша позиция? Это что-то хорошее или что-то плохое? Или и то и другое, или ни то ни другое? Если бы волей судеб в вашей жизни все навсегда осталось бы так, как сейчас, возникли бы у вас по этому поводу какие-нибудь вопросы?»

Эти и подобные вопросы предлагают людям остановиться и подумать о том, что происходит в их жизни. Для многих из нас это совершенно новый опыт, потому что чаще подобное оценивание осуществляется в отношении нас кем-то другим. Например, среди встречавшихся мне детей и подростков количество тех, у кого никогда не было возможности высказать свое отношение к происходящему в их жизни, просто не поддается исчислению. Вместо этого свое мнение, свою оценку высказывали их родители, учителя, психотерапевты, социальные работники, полиция и т.д., и т.п.

Поскольку разговор на эту тему может быть для человека совершенно новым опытом, важно, чтобы терапевт предварил его кратким перечислением основных последствий воздействия проблемы, которые были выявлены на второй стадии экстернализующей беседы. Я рассматриваю их как резюме, сжатое изложение содержания рассказа. Для людей, с которыми ведется работа, подобные краткие обобщения представляют собой что-то вроде «отражающей поверхности», это нечто, от чего можно оттолкнуться в своих размышлениях, когда мы отвечаем на вопросы о собственной позиции. Например, в моей беседе с Вирджинией, шестнадцати лет от роду, и ее родителями, Расселом и Верити, было очевидно, что Вирджиния в большей или меньшей степени была «пассажиром», пассивным участником оценки сложностей в своей жизни. Когда я спросил ее о том, какова ее собственная позиция, я вначале дал краткое обобщение, сказав, как я понял некоторые из основных последствий этих сложностей.

М.: Вирджиния, я понимаю, что, помимо всего прочего, твои родители весьма озабочены существующими проблемами, и в результате они несколько «зациклились» на том, что происходит в твоей жизни, стали гораздо больше вовлекаться в разные сферы твоей жизни, контролировать тебя. И ты сказала, что чувствуешь, словно тебя загнали в угол.

Вирджиния: Да, так оно и есть.

М.: Угу. И каково тебе в этой ситуации?

Вирджиния: Каково мне в этой ситуации?

М.: Да, как ты к этому относишься? Что это для тебя?

Вирджиния: Мне это не нравится. Такое чувство, как будто я все время нахожусь под надзором. Мне это не нравится и не помогает, это вызывает страшную злость и досаду.

М.: Тебе не нравится? Тебе не нравится находиться под надзором?

Вирджиния: Нет, мне это не нравится. Это не помогает, от этого становится только хуже. Это просто бесит.

М.: Расскажи побольше о том, как ты это переживаешь. Какие другие слова ты могла бы использовать, чтобы описать этот дискомфорт, то, что тебя бесит?

Вирджиния: Ну, это, короче, вот так…

После того как Вирджиния более подробно описала свое видение последствий сложившейся ситуации, я спросил Рассела и Верити, как они переживают свою зацикленность на том, что происходит в жизни Вирджинии. До этого момента членам семьи даже не приходило в голову открыто обсудить или хотя бы попытаться понять, как каждый из них воспринимает эту тяжелую ситуацию, с которой все они сражались. Вопросы предоставили им возможность узнать мнения друг друга и прийти к определенному взаимопониманию.

В моей беседе с Джеффри, Бет и Эндрю я также предварил вопросы об оценке ситуации резюмированием: «Да, теперь я яснее вижу, что затевает СВГ. СВГ портит отношения Джеффри с его родителями, с другими детьми, с учителями. И еще СВГ заставляет Джеффри чувствовать «щекотку в животе», он также расстраивает маму и папу Джеффри. У меня появилась болееясная картина того, какие у СВГ есть виды на будущее Джеффри. СВГ хочет стать единственным другом и товарищем по играм для Джеффри, полностью захватить его для себя». Эта «краткая версия» обеспечила «отражающую поверхность», которая помогла всем членам семьи поговорить о том, как они переживают поступки СВГ и какую позицию они занимают по отношению к последствиям этих поступков.

В этот момент следует также уделять внимание тому, чтобы гарантировать людям возможность проговорить всю сложность и неоднозначность своего отношения к последствиям проблемы. Терапевты часто попадают в ловушку, предполагая, что люди будут оценивать последствия проблемы как полностью негативные, и в результате слишком рано прекращают задавать вопросы и начинают строить терапевтическую беседу на своем предположении. Однако отношение людей к проблеме и ее последствиям, как правило, сложно и неоднозначно. Например, одним из основных последствий воздействия Ненависти к себе на жизнь Сары было то, что она наносила себе порезы. Я знал, насколько важно не строить собственных предположений и гипотез о том, как она сама это переживает.

М.: Сара, не будешь ли ты возражать против того, чтобы немного изменить направление беседы? У меня уже возникло достаточно ясное представление о том, чего от тебя требует Ненависть к себе, и я бы хотел задать несколько вопросов о том, как ты к этому относишься.

Сара: Хорошо, давай.

М.: О’кей. Нормально будет, если мы начнем с порезов?

Сара: Да конечно, чего там, это никакая не тайна.

М.: Когда мы говорили о том, каким образом Ненависть к себе заставляла тебя относиться к собственному телу, ты сказала, что она требует, чтобы ты наносила себе порезы. Мне хотелось узнать, к чему это все, и ты сказала, что отчасти это наказание тела, отчасти — попытка дисциплинировать тело. И вот я хочу спросить, как ты к этому относишься?

Сара: Ну, я . . . Я не знаю, как ответить на твой вопрос, потому что это просто так есть. Я режу себя, и это просто так есть.

М.: То есть для тебя это совершенно нормально?

Сара: Майкл, меня очень удивляет, что ты вообще задаешь этот вопрос.

М.: Почему?

Сара: Потому что большинство людей стараются меня от этого дела отговорить.

М.: У меня в повестке дня это не значится.

Сара: Отлично! Потому что, по правде говоря, когда я вижу, как течет моя кровь, это единственный момент в моей жизни, когда я чувствую облегчение. Это, возможно, единственный момент, когда я вообще что-то чувствую.

М.: То есть это тебя полностью устраивает? У тебя нет никаких вопросов, никакого протеста по этому поводу?

Сара: Что? Протеста? Нет… Не думаю.

М.: Я не пытаюсь тебя отговорить и не пытаюсь убедить тебя прекратить наносить порезы. Но если бы ты знала, что тебе на роду написано наносить себе порезы, если бы ты знала, что это твоя судьба, вот именно такая судьба тебе досталась, в то время как другим досталась другая судьба, тебя бы это полностью устраивало?

Сара: Я этого не говорила.

М.: Ну, извини.

Сара: Ну, я думаю, если бы мне довелось начать жизнь заново и мне опять досталась бы такая судьба, я бы, возможно, чуть-чуть не согласилась с этим.

М.: О’кей. Я просто хочу узнать, какова твоя позиция по отношению к этим порезам. Правильно ли я понимаю, что ты по большей части «за», это приносит тебе облегчение, но все-таки есть небольшое сомнение, есть вопросы?

Сара: Ну,как сказать… ты очень хорошо подвел итог ситуации.

Неоднозначность позиции людей по отношению к последствиям проблемы также отражается в разнообразии их оценок. Например, человек может к одним последствиям относиться хорошо, а к другим — негативно.

---

⁴Экстернализация — отделение проблемы от человека — грамматически выражается в том, что проблема описывается как существительное. Таким образом устанавливается дистанция между человеком (подлежащим в предложении, субъектом) и проблемой (дополнением), пространство, в котором могут развиваться разнообразные отношения. Для обыденного языка экстернализация не всегда «естественна», поэтому экстернализующие вопросы могут выглядеть странно. Тем не менее важно сохранять это грамматическое разотождествление проблемы и человека, чтобы «проблемность» не воспринималась как неотъемлемая характеристика его действия.

Предыдущая – Глава 1. Экстернализующие беседы (Характерные особенности) | Следующая – Глава 1. Экстернализующие беседы (Карта определения позиции: продолжение)