Медицинская психология получила у нас за последние два десятилетия   заметное   развитие   (эта   тенденция   к   эволюции в той  или иной  степени отмечается и в других странах). От преимущественного интереса к тем или иным функциям и про­цессам   (например,   восприятию,   вниманию,   мышлению  и   др.) видна отчетливая направленность на изучение личности боль­ного человека в се тесной связи с окружающим — прежде всего с кругом лиц повседневного общения. Проблемы общения, ком­муникабельности,    взаимоотношения,    эмпатии,    деятельности, включая мотивацию последней в системе ценностных ориента­ции, ставятся в центр внимания не только общими и социаль­ными,    но    и    медицинскими    психологами (А.   А.   Бодалев, Б. Ф. Ломов, Е. В. Шорохова, А. Н. Леонтьев, В. Н. Мясищев, Е. С. Кузьмин, А. Е. Личко, А. В. Петровский, Г. М. Андреева, К. К- Платонов, П. В. Симонов, В. Я- Ядов и мн. др.). К со­жалению, среди наших ученых-психологов еще мало специали­стов, разрабатывающих эти психологические проблемы приме­нительно  к  медицине.  Правда,  радует то обстоятельство,  что растет   число   видных   ученых  клиницистов-интернистов,  пони­мающих значение психологии для теории и практики медицины и предпринимающих усилия для ее развития. Это прежде всего Е. И. Чазов[1] и 3. И. Янушкевичус (кардиологи), Ю. М. Губачев, Е. И. Соколов и В. С. Волков  (терапевты), В. Н. Гераси­менко  (онколог), А. Ф. Билибин  (инфекционист)  и др. Удиви­тельно  мало видных отечественных ученых-психиатров,  разра­батывающих  проблемы  медицинской  психологии,  хотя  многие из них преподают сейчас этот предмет в вузах. За исключением В. Н. Мясищева и ученых бехтеревской школы, к которым сле­дует присоединить А. Д. Зурабашвили, пожалуй, один О. В. Кербиков   в   свое   время   (1965)   высказался в пользу применения психологических,  социопсихологических  и социологических  ме­тодов в психиатрии. Имелись, конечно, отдельные суждения об этом    и    других   известных   советских   психиатров   [Канторо­вич Н.  В.,   1965;  Рохлин  Л.  Л.,   1968;  Мизрухин  И.  А.,   1969; Зеневич Г. В.,  1971; Полищук И. А.,  1975; Рахальский Ю. Е„ 1978,  и др.],  но  все они носили  «эскизный» характер  и чаще ставили   вопросы,   чем  отвечали   на   них,   проводя   конкретные медико-социопсихологические исследования. Психиатрия   (глав­ным  образом  биологическая,  особенно  клиническая  психофар­макология) развивалась сама по себе, медицинская психология (главным    образом    патопсихология)—сама    по   себе.   Лишь в самые  последние годы ряд крупных советских клиницистов-психоневрологов приступили к разработке медико-психологических н медико-социологических проблем в психиатрии (Г. В. Морозов, В. В. Ковалев, А. Е. Личко, В. Е. Рожнов, \ Г. Амбрумова, В. К. Мягер, Б. Д. Карвасарский, Ц. П. Ко-роленко, E. Д. Красик и др.). Долгое время в нашей психиат­рии (да и в медицине в целом) доминировал по сути биологи­ческий редукционизм, что мешало (и сейчас еще мешает) развитию системного подхода к проблеме здоровья и болезни человека. Теперь, когда во всем мире растет число так называе­мых стертых, атипичных, пограничных заболеваний, в том числе и психических, увеличивается интерес к изучению про­блем стресса, кризисных ситуаций, экстремальных состояний, концепции предболезни, возрастает внимание врачей, физиоло­гии и, конечно, психологов к роли психических факторов в развитии этих состояний и особенно к роли целостно-личностного реагирования в их профилактике и лечении (включая психоло­гическую коррекцию, имеющую лечебную направленность). Человекознание, пользуясь терминологией Б. Г. Ананьева (1969), становится центральной проблемой современной науки вообще и медицины, которая, конечно, все больше и больше впитывает в себя «человеческое» (до сих пор «человеческое» было больше лозунгом, чем действием). В подтверждение этого уместно со­слаться на недавнее высказывание известных советских мето­дологов О. П. Щепина, Г. И. Царегородцева и В. Г. Ерохина (1981), полагающих, что до настоящего времени в медицине преобладает в основном организмо-центрический подход, кото­рый только начинает, правда очень медленно, уступать место эволюционно-экологическому (популяционному) подходу, нераз­рывно связанному с изучением психосоциальной сущности (или биопсихосоциальной — мнения отечественных философов тут расходятся) человека. Поэтому медицинская психология нераз­рывно связывается сейчас с новой нарождающейся наукой — медицинской социологии [Анохин А. М., 1980; Изуткин А. М., Петленко В. П., Царегородцев Г. П., 1981; Winter K-, 1975; Wieck H. et al., 1979], содержанием которой является изучение роли социальных факторов (демографических, экономических и др.) в развитии различных заболеваний. Некоторые авторы даже склонны издавать единые руководства, посвященные как медицинской психологии, так и медицинской социологии[2].

Существует много определений медицинской психологии. Это говорит о сложности ее понимания. Подавляющее боль­шинство авторов считают медицинскую психологию частью психологической  науки. Но можно  полагать, что медицинская психология является в равной мере и медицинской наукой, частью медицины. Подобно тому, как, например, медицинская генетика является и медицинской, и биологической наукой или социальная психология является психологической и социальной дисциплиной одновременно. Трудно себе представить, как, не зная основ медицины, можно оперировать психологическими методами диагностики (что, увы, часто бывает) и тем более коррекции у постели больного и, наоборот, заниматься психо­терапией, не зная психологии личности (что тоже встречается не так уж редко со всеми вытекающими отсюда печальными последствиями). Вопрос, надо или не надо заниматься психо­терапией, просто не может стоять перед врачом. Представитель любой медицинской профессии, имеющий общение с пациентом, так или иначе психологически на него влияет, и вопрос лишь заключается в том, чтобы делать это квалифицированно. К со­жалению, тесный союз врачей и психологов — дело еще до­вольно редкое. Врач обычно занимается своей лечебно-диагно­стической работой (ставит медицинский диагноз, лечит — пре­имущественно биологическими методами, включая лекарствен­ные, имея в лучшем случае смутное представление о функцио­нальном диагнозе, плацебо-эффекте и, как правило, не владея современными методами психотерапии), а психолог занят своей деятельностью — исследует больного с помощью ряда экспери­ментальных или тестовых методик. В отрыве от работы врача (и всего персонала) такие исследования далеко не всегда при­носят пользу, а иногда попросту бывают вредны, особенно тогда, когда не соблюдаются в процессе психодиагностики эле­ментарные требования психотерапевтического подхода. Основ­ная беда состоит в том, что врач и психолог, как правило, го­ворят на разных языках. Между ними нередко возникает непо­нимание и даже антагонизм, причины которого становятся предметом специального исследования некоторых зарубежных авторов [Bilikiewicz A., Jasiakiewicz U., Rodiewicz A., 1980; Schindler F., Berren M, Beigel A., 1981]. Зависит этот антаго­низм не только от нежелания понять «язык» другой стороны,но и от авторитарной позиции многих врачей, часто активно сопро­тивляющихся попыткам медицинских психологов установить с ними равные партнерские отношения, а иногда и от невер­ного понимания психологами своей профессиональной роли. Психолог в большинстве медицинских учреждений по своему статусу до сих пор фактически приравнен к лабораторному ра­ботнику. От него требуется дать свой «анализ», который «под­шивается» в историю болезни, зачастую без серьезного к нему внимания. Советов, как поступать с тем или иным больным в плане его личностных переживаний, мотиваций, ценностных ориентации, не говоря о регуляции ролевого поведения, у пси­холога врач обычно не спрашивает. Сплошь и рядом молодой необученный психолог и не в состоянии это сделать. Лечащий врач, исходя из житейских соображений, считает, что все “эти вещи” прекрасно сумеет сделать сам, без каких-либо помощников и  консультантов в  виде  психологов.  Консультанты, конечно,    имеются,    но   это   коллеги   по   профессии,   врачи — прежде всего заведующий отделением, старший врач, профессор, представители других врачебных специальностей. Действенные партнерские отношения зависят, само собой разумеется, и квалификации как врачей, так и психологов, и в своей сфере знаний, и в смежных областях, а также от личностных особен­ностей партнеров.

_________________________

[1] «Психологический фактор отношения врача и больного,— писал недавно Е. И. Чазов (1981),— который не может быть учтен никакой электронно-вычислительной машиной, играет нередко не меньшую роль в построении диагноза, чем знания механизмов болезни или методов диагностики» [Чазов Е. И. Методологические аспекты диагноза заболевания.— Вести. АМН СССР. 1981, № 4, с. 45—49].

[2] Wieck H., Valentin H., Specht К. Medizinische Psychologie und medizi-nische Soziologie.—Stuttgart; New York, 1979.

патопсихология – предыдущая | следующая – личностная окраска расстройства

Методы психологической диагностики и коррекции в клинике. Содержание