3. Модель конфликта в позитивной психотерапии применительно к психосоматической медицине

Опыт — это учитель, уроки которого стоят очень дорого, но никто не учит лучше, чем он.

(Thomas Carlyle)

Притча «Меткое слово»

Один повелитель из древних времен размышлял над вопросами жизни. По­скольку его интересовала сущность добра и зла, он приказал своему слуге прине­сти те органы, которые были бы лучше, прекраснее и ценнее всех. Слуга принес сердце и язык зверя. Господин посмотрел на органы, подумал о их смысле и на этот раз послал слугу принести отвратительнейшие и худшие органы. Тот по­шел и снова принес сердце и язык. Повелитель удивленно взглянул на своего слу­гу: «Ты приносишь сердце и язык как лучшие органы, но в то же время и как худ­шие, почему?» Слуга уверенно ответил: «Если то, что чувствует и думает чело­век, идет от чистого сердца и язык говорит только честно, в таком случае сердце и язык — ценнейшие органы. Человек, которому они принадлежат, чувствует себя здоровым и счастливым. Если же сердце закрыто и скрывает свои чувства, а язык говорит лживое и несправедливое, то оба органа становятся истинным наказанием для человека, которому они принадлежат. Раздор, который они исторгают вовне, заполняет его и изнутри, и счастье отворачивается от него».

Развитие позитивной психотерапии с позиции транскультурного подхода

Современная ситуация в психотерапии требует развития методов, которые были бы и эффективны, и экономичны. При этом речь идет не только о том, чтобы пополнить многообразие теорий, методов, концепций и способов, но и об основательном расширении. В то время как многие существующие психотерапевтические методы исходят из позиции нарушения или болезней, превентивная медицина и психотерапия нуждаются в ином образе действий, при котором вместо расстройств исходной точкой служат возможности развития и способности. Если эти спо­собности отстают в своем развитии, игнорируются или формируются односторон­не, это приводит — скрыто или явно — к повышенной готовности к конфликту.

Будучи сам в транскультурной ситуации (Восток и Запад), я обратил внима­ние, что многие поступки, привычки и установки в различных культурных кру­гах часто оцениваются по-разному. Например, в Германии принят девиз: «Все, что на столе, должно быть съедено». Вежливым здесь считается сделать молчаливый комплимент хозяйке и ее кухне, не оставив ничего на тарелке. Во многих восточ­ных культурах, наоборот, лучшей манерой считается оставить часть еды. Это не означает, что одни вежливее других, в конце концов, обе культурные традиции имеют представление о вежливости. Аналогичным образом культурнообусловленной относительностью характеризуются и другие психосоциальные нормы, симп­томы и сами заболевания. Данный пример представлен в табл. 1

 

Транскультурный аспект красной нитью прослеживается во всей концепции позитивной психотерапии и психосоматики. Мы уделяем ему особое внимание, потому что взгляд с межкультурных позиций способствует лучшему пониманию индивидуальных конфликтов. Помимо этого, такой подход имеет огромное соци­альное значение: проблема иностранных рабочих, помощь развивающимся стра­нам, сложности, возникающие при общении с представителями других культур­ных систем, межнациональные браки, предрассудки и их преодоление, альтерна­тивные подходы, которые соответствовали бы различным культурным рамкам. В этой связи могут рассматриваться также политические проблемы, проистекающие из транскультурных взаимоотношений.

К тому же я постоянно убеждаюсь, что многие притчи, истории, народная мудрость, будь они восточные или западные, издавна выполняют две функции: они служат общению, и в то же время — это способ народной психотерапии. Эти функ­ции я стараюсь использовать в психосоматической медицине. Хорошим примером служит притча «Меткое слово», характеризующая такие психосоциальные нор­мы, как учтивость и прямота.

Народные пословицы и крылатые выражения также отражают психосомати­ческие взаимосвязи, например: «Человек, тебя, быть может, удивит, что у послед­ней рубашки нет карманов; то, чем можно блеснуть в отечестве, должно начинать­ся дома; человек богат, когда ему хватает; если ты что-то можешь, тогда ты что-то из себя представляешь, если ты что-то сэкономишь, тогда ты что-то приобретешь; лучше крысы в подвале, чем родственники в доме; после меня — хоть потоп; зани­маться самоедством; перебить аппетит; земля ушла из-под ног; жизнь его слома­ла; изойти желчью; волосы встали дыбом; испытывать чье – то давление; кипит кровь; ломать себе голову; это ударило ему по желудку; это у него в крови; ниче­го не слышу, ничего не вижу; потерять дар речи; меня выворачивает наизнан­ку» и др.

Привлекательность транскультурного подхода на основе различий между Востоком и Западом еще более усилилась, когда я помогал своим родственникам и друзьям, которые приезжали в Европу за медицинским советом. При этом мне, как «переводчику между мирами», бросилось в глаза то, что диагнозы и терапия специалистов мало соответствовали жалобам больных и их страданиям. У меня возник вопрос, почему врачи лечат только тело, хотя по всем проявлениям при­чина несчастья была в душе? Точно так же заметил я разногласия между мнения­ми моих коллег о лечении больных с сердечно-сосудистыми заболеваниями. Вы­яснилось, что терапия существенно зависит от специализации врача, но не от фи­зического или душевного состояния больного.

Есть еще и третий путь, который показывает различность образа мышле­ния в восточной и западной культурах. Воспитанный моими родителями в вере Бахай, я все-таки посещал в Тегеране католическую школу. Уже здесь я почувствовал влияние различных миров. Усвоивший терпимость религии Бахай, я поста­вил перед собой вопрос, как возникают у людей предрассудки.

Подобные размышления обратили мое внимание на значение таких психосо­циальных норм для социализации и возникновения межличностных и внутриличностных конфликтов. При этом я обнаружил, исходя из психотерапии, что как у восточных, так и у европейских и американских пациентов, они сводятся, в зави­симости от симптомов конфликта, к ряду повторяющихся способов поведения. Затем я попробовал выделить эти поведенческие нормы и получить представление о подобных феноменах. Похожие понятия были объявлены и, наконец, был со­ставлен список, с помощью которого можно было описать содержательный компо­нент центральных конфликтных сфер. То, что в воспитательном и психотерапевтическом секторе представлялось как конфликтный потенциал и направление развития, я обнаружил в сфере морали и религии в нормативном смысле как доб­родетель.

Человек и мир – предыдущая | следующая – Актуальный конфликт

Психосоматика и позитивная психотерапия