Эта гипотеза, безусловно, явилась шагом вперед в изучении сна, но всех существующих противоречий не решила. В какой-то степени она упрощает реально существующие отношения, игнорирует разногласия, встречающиеся в литературе. Так, имеются наблюдения, что депривация быстрого сна может нарушить выполнение даже простого избегания, что быстрый сон может возрастать после обучения простым формам поведения. С другой стороны, 48-часовая депривация быстрого сна может не влиять на обучение сложным формам поведения.

Далее, гипотеза о связи быстрого сна с уровнем готовности к выполнению задачи может объяснить только, почему быстрый сон увеличивается в процессе решения определенных задач. Она не предусматривает объяснения, почему быстрый сон может уменьшаться при решении других задач. А ведь было отмечено, что в реальных и некоторых экспериментальных стрессовых ситуациях быстрый сон уменьшается по сравнению со спокойным фоном.

Но основной слабостью обсуждаемой концепции является то, что в ней не дается четкого ответа па вопрос, для чего именно в необычной ситуации нужен быстрый сон. Нужен ли оп для нахождения новых способов поведения в этой ситуации, иными словами, происходит ли творческое решение задачи во время самого быстрого сна? Или быстрый сон необходим для закрепления в памяти новых способов поведения, обнаруженных еще в период бодрствования, т. е. функцией быстрого сна является только улучшение процессов памяти?

Против первой и в пользу второй точки зрения свидетельствует ряд исследований, проведенных на животных. Показано, что лишение быстрого сна, осуществляемое непосредственно после уже достигнутого успеха в обучении, сводит этот успех на нет. Следовательно, само нахождение новых форм реагирования и достижение высокого уровня успешности происходят еще во время бодрствования, а быстрый сон вроде бы лишь способствует закреплению в памяти уже найденного. В пользу этой точки зрения свидетельствуют также отдельные сообщения о том, что лишение быстрого сна может никак не повлиять па запоминание и обучение, если обучение до депривации проводилось интенсивно и длительно, а полное закрепление в памяти материала завершилось еще до депривации.

Однако, признав, что основная функция быстрого сна связана с процессами запоминания, мы сразу впадаем в ряд противоречий. Прежде всего, трудно понять, почему быстрый сон так избирательно способствует закреплению в памяти только принципиально новых решений, если сам процесс нахождения решения совершается независимо от него. Приходится предполагать, что есть несколько различных механизмов запоминания, консолидации материала в памяти, и для простых задач используется один механизм, а для сложных, хотя уже и решенных в период бодрствования, – совсем другой.Увеличение быстрого сна происходит, как говорилось, за 24-48 ч до достижения максимального успеха, после того, как обучение продолжалось некоторое время и было недостаточно эффективным.

Эти данные могут свидетельствовать в пользу представлений о роли быстрого сна для запоминания, особенно принимая во внимание данные Леконт, что быстрый сон возрастает при обучении только у тех животных, которые хорошо обучаются. Но как быть тогда с результатами Фишбейн, показавшего, что быстрый сон увеличивается больше у тех животных, которые обучаются хуже всего? Непонятно также, почему депривация быстрого сна, предшествующая обучению, затрудняет решение некоторых задач. Признание за быстрым сном важной роли в процессах консолидации ставит нас также лицом к лицу еще с одним парадоксом: показано, что процесс консолидации непрерывный, а быстрый сон возникает с весьма продолжительными интервалами.

Следовательно, если быстрый сон и необходим для упрочения в памяти новой информации, сомнительно, чтобы это происходило в самом быстром сне. Есть больше оснований предполагать, что быстрый сон косвенно способствует запоминанию, например, устраняя препятствия, которые могут мешать усвоению непривычных для субъекта сведений. Таким препятствием может быть, в частности, эмоциональное напряжение. Однако вопрос функции сна не был до сих пор ни достаточно четко сформулирован, ни сколько-нибудь подробно обсужден в литературе. И причина этому, па наш взгляд, в том, что авторы теоретических концепций сосредоточили основное внимание на специфике предъявляемых задач, обычных и необычных, и гораздо меньше интересовались особенностями поведения субъекта в процессе решения этих задач. Как бы предполагалось, что поведение одинаково, или несущественно, или, во всяком случае, задается условиями самой задачи. Короче говоря, не учитывалось наличие двух фундаментальных типов поведения и реагирования на любую ситуацию – поисковой активности и отказа от поиска.

Роль быстрого сна в решении задач – Предыдущая|Следующая – Доказательства теории В. Ротенберга и В. Аршавского
Поисковая активность и адаптация. Содержание