По окончании школы поступила на геологический факультет Тверского политехнического института. Была воодушевлена, считала выбранную профессию романтичной. Жила в общежитии, где тяготилась бытовой неустроенностью, при первой же возможности на выходные уезжала домой. В новом коллективе поначалу смущалась, чувствовала себя неловко, в дальнейшем адаптировалась. Тем не менее, всегда сторонилась шумных студенческих компаний, не участвовала в застольях.

Интерес к противоположному полу испытывала с 12 лет. Неоднократно влюблялась в одноклассников, при этом не раскрывала своих чувств. Постоянно вела “внутренние диалоги” с любимым, мечтала о совместном времяпрепровождении, нейтральные фразы избранника воспринимала как комплименты. На фоне влюбленностей каждый раз испытывала невыраженный подъем настроения без витальных нарушений.

В возрасте 17 лет начала встречаться с молодым человеком, вскоре поняла, что влюбилась, льстило его внимание, ухаживания. Ждала избранника из армии, ездила навещать его по месту прохождения военной службы. Идеализировала поклонника, с ее слов, «смотрела на него сквозь розовые очки», на протяжении длительного времени не замечала, что тот злоупотреблял алкоголем, позднее узнав об этом, до последнего верила, что уговорами сможет избавить его от пагубной зависимости.

В 21 год вышла замуж. В семье занимала лидирующее положение, переложила на мужа практически все обязанности по дому, в отношениях с ним была требовательной, капризной, обидчивой. Когда тот был уволен, постоянно упрекала в лишних тратах денег, обвиняла в несостоятельности, невозможности содержать семью. Часто устраивала мужу истерики по поводу его алкоголизаций. С ее слов, во время ссор, «трясло», нередко била посуду. При этом, хоть и жила на протяжении последних 10 лет с мужем раздельно, не решалась подать на развод.

Вскоре после свадьбы забеременела. Беременность протекала с выраженным токсикозом. Практически постоянно испытывала тошноту, головокружение, потливость, слабость, изжогу. Роды в 22 года, без особенностей. Была крайне тревожной матерью: постоянно беспокоилась по поводу болезненности ребенка. Каждый раз, когда тот заболевал, испытывая тревогу, ощущала внутреннюю дрожь, сразу же вызывала врачей. Тем не менее, уже через несколько недель после родов продолжила учебу, оставив ребенка на попечении матери, в дальнейшем надолго отправляла его к ней в гости. Не интересовалась жизнью сына. Несмотря на то, что, с ее слов, «хотела стать ребенку другом», не предприняла никаких мер, когда сын в 13-летнем возрасте начал употреблять алкоголь.

После декретного отпуска работала технологом на заводе, на грузовом автопредприятии, до настоящего времени – администратором в бане. Каждый раз меняла место работы по материальным соображениям. С коллегами по работе была формально общительна.

С годами, с ее слов, стала еще более мнительной и тревожной. Так, в связи с производственной необходимостью регулярно (раз в 3 месяца) сдавая анализы на СПИД, каждый раз тревожилась, что будет положительный ответ, на протяжении нескольких дней испытывала внутреннюю дрожь. С 30 лет периодически, без видимой причины, стали возникать панические атаки с учащенным сердцебиением, чувством нехватки воздуха, сопровождающиеся страхом смерти, преимущественно возникающие в ночное время.

В 32 года после крупных финансовых неприятностей стали постоянно беспокоить головные боли, колющие боли в сердце, в животе, жаловалась на слабость, повышенную утомляемость. Тогда же, после смерти нескольких родственников от онкологических заболеваний, на протяжении 3-х месяцев отмечала подавленное настроение, стала плаксива, высказывала ипохондрические опасения в отношении собственного здоровья. Боялась развития рака. Тогда же впервые обратилась к психиатру, по назначению которого принимала амитриптилин с положительным эффектом.

С того же времени стала отмечать сезонные изменения настроения, утяжеляющиеся, с ее слов, с годами. В осенне-зимние месяцы (с сентября по апрель) без видимой причины резко нарушался сон: становился поверхностным, утром не чувствовала себя отдохнувшей, была  сонливой, вялой. С нетерпением ждала вечера, чтобы снова прилечь. Казалось, что “день бесконечно растянут”. В то же время снижался аппетит, ела без удовольствия, вся пища казалась пресной и однообразной на вкус. Как считала, из-за утомляемости, становилась неловкой, неоднократно ударялась о предметы мебели, обжигалась. При этом не ощущала боли. Лишь спустя время с удивлением обнаруживала на теле синяки, царапины или следы ожога. На этом фоне возникали опасения, что больна каким-то системным заболеванием крови или соединительной ткани. Усиливалась тревога за свое состояние. Отмечала усиление стягивающих головных болей по типу обруча, колющих болей в области сердца, ноющих – во всех мышцах. Обращалась к врачам различных профилей. После обследований, не выявлявших каких-либо патологических изменений в организме, тревога усиливалась.

Постепенно (чаще к середине зимы) присоединялась выраженная подавленность с чувством тоски в виде «тяжести за грудиной». Прежде приятные события и занятия оставляли равнодушной настолько, что порой начинала бояться, что “стала бездушной, не волнуется за родных”. Не интересовалась происходящим в семье и в мире. Возникало ощущение “ватности” в голове, “нечеткости” мыслей. Было трудно сосредоточиться, становилась рассеянной, забывчивой. Постоянно теряла что-то, путалась в датах. Часто возникали обрывы мыслей, пустота в голове, наплывы мыслей. В вечернее время обдумывала произошедшие события, размышляла о предстоящих. Окружающий мир воспринимала “как в кино”: видела все со стороны, сквозь стеклянный экран. Высказывала массу идей самообвинения и самоуничижения. Состояние имело суточный ритм- с улучшением к вечеру: уменьшались тревога, тоска, подавленность, адинамия. При этом выраженность симптоматики никак не менялась в зависимости от смены погоды, положительных психоэмоциональных воздействий.

В связи с указанными жалобами в 34 и 35 лет лечилась у психиатра амбулаторно, а с 36 лет “была вынуждена из-за непереносимости тоски и страхов за свое здоровье” госпитализироваться в районную психиатрическую больницу. В октябре 2002 года после курса лечения в ПБ облегчения не почувствовала и с суицидальными намерениями приняла  таблетки клофелина. После этого сама рассказала обо всем соседке, настояла на вызове СМП.  На фоне лечения в НИИ им. Склифософского парентеральным анафранилом состояние нормализовалось в течение недели.

тревожность в отношении к собственному здоровью – предыдущая | следующая  – телесный дискомфорт во время САР

Депрессивные фазы с осенне-зимним сезонным ритмом. Содержание.