В этой связи мне вспоминается рассказ одной фран­ко-американской специалистки по детскому психоана­лизу о ее поездке в Советский Союз для ознакомления с постановкой лечения аутичных детей. Она выражала свое восхищение увиденным и сожалела о том, что в со­ответствующих лечебных учреждениях ее страны нет таких ласковых «бабушек», чьи заботы оказываются гораздо продуктивнее, чем деятельность среднего меди­цинского персонала, прошедшего психоаналитическую подготовку, который ставит перед собой проблемы контртрансфера всякий раз, когда надо посадить ре­бенка на горшок.

В целом психологические концепции советских уче­ных более гибки, чем это представляется на Западе. В 1934 г. Павлов писал, что, «когда очень запрятан ущемленный пункт», приходится прибегать к положи­тельному искусству Фрейда (1934, т. II, с. 296). Начиная с 1956 г. психология освобождалась от господ­ствующего влияния физиологии, и интерес к изучению бессознательного становился все более заметным. Де­сять лет назад Бассин (1968) и Шерозия (1969, 1973) опубликовали работы, посвященные этой проблеме. В другой своей работе Шерозия утверждает, что откры­тие Фрейда стоит в одном ряду с открытиями Коперника (1978, I). При этом Шерозия и Бассин упре­кают Фрейда в том, что он делал основной упор на антагонизме между бессознательным и сознательным, а не на их синергии. (Заметим, что американский психоаналитик Джеймс Т. Мак-Лафлин (1978) также попытался поставить под сомнение антагонизм между первичными и вторичными процессами в свете данных о специализации полушарий головного мозга.) Тем не менее упомянутые советские ученые пользуются поня­тием конфликта (Бассин, Рожнов, Рожнова, 1974) и понятием психологической защиты (Бассин, 1971), подавление которой является, по мнению Бассина, лишь одной из возможных форм реагирования. Наконец, в последние годы советские специалисты проявили особый интерес к усилиям французских марксистов перебросить мост между психоанализом и марксизмом при помощи теорий структурализма. Действительно, структурализм отвергает биологизм Фрейда и позволяет установить связь между бессознательным и обществом в соответствии с особо важной ролью, которую он отводит языку. Книга Клеман, Брюно и Сэва (1973), которая представляет собой одну из наиболее значи­тельных в этом направлении попыток, была опубли­кована в русском переводе с одобрительным предисло­вием Бассина и Рожнова (1976). Молодой философ из Москвы Н. Автономова недавно посвятила целую книгу французскому структурализму (1977а), а также написала предисловие к русскому изданию работы Мишеля Фуко «Слова и вещи» (Автономова, 19776). Напомним в этой связи, что уже в 1927 г. советский автор Волошинов написал работу под названием «Мар­ксистская критика фрейдизма» (1927), где указывалось на родство бессознательного с языком. В английском издании (1976) этой книги Волошинов был назван предшественником Лакана.

Интересно отметить, что если сторонники поведен­ческой терапии связывают свою теорию с Павловым, то американские психологи обнаруживают сегодня, что Павлов гораздо менее, «механистичен». Тулмин (1978) указывает, что истолкование, данное на Западе теориям Павлова, зиждется на ошибочном переводе. И действительно, Павлов говорит не об «обусловлен­ных», а об «условных» рефлексах. Следует, по его миопию, изучать различие между рефлексами, которые являются «безусловными» (автоматическими), и теми, которые проявляются лишь «при определенных услови­ях». Иными словами, Павлов хотел понять, каким образом активный организм реагирует на окружающую среду. Но он никогда не пытался свести все поведение организма к пассивному ответу на внешние стимулы. Раз условия существования человека отличаются от условий существования животных (а Павлов всегда особо подчеркивал важную роль членораздельной речи), то схемы, пригодные для животного, не могут объяснить психическую жизнь человека в целом. По мнению Тулмина, упомянутая ошибка западных исследователей в интерпретации Павлова объясняется тем, что она согласовывалась с их собственными ис­ходными бихевиористскими предпосылками.

В настоящее время в Соединенных Штатах сущест­вует «экуменическое» течение, стремящееся объединить тенденции бихевиористской терапии и психодинамики. Так, недавно появилась книга, озаглавленная «Psych-Btialyse et behaviour therapy» («Психоанализ и поведенческая терапия») (Wachtel, 1977). Однако в целом между этими двумя направлениями продолжается острая борьба, в которой сторонники поведенческой тера­пии превосходят в агрессивности своих противников. Если некоторые из психоаналитиков допускают существование обусловливания или обучения в психоанализе (Alexander, 1963), то сторонники поведенческой тера­пии не хотят и слышать о трансфере, бессознательном или вытеснении. Порой полемика принимает резкий характер: так, Котро пишет: «Заумь психоанали­тиков, их поза безмолвного слушания и метафизическая иносказательность слишком часто превращают их и «бессодержательно болтающие куклы», чьи претенциозные фигуры вполне вписались бы в стиль салонов прустовского романа „В поисках утраченного време­ни”» (Cottraux, 1978a, с. 174).

Поведенческая терапия– предыдущая  |  следующая – Попытки определения валидности

Л. Шерток. Непознанное в психике человека. Содержание.