Однако существуют работы по психологии мышления, где со ссылкой на Ревеша утверждается, что мышление может быть только языковым и язык при этом понимается не по Ре­вешу, а как естественный язык.

В широко цитируемой статье Г. П. Щедровицкого «Языко­вое мышление и его анализ», опубликованной в «Вопросах языкознания» (1957, № 1), речь идет о языковом мышлении, которое в связи с тематикой журнала, естественно, понимает­ся как мышление, опосредуемое языковыми знаками. Но в се­редине статьи, опять же со ссылкой на Ревеша, Г. П. Щедровицкий поясняет, что язык он понимает как любую знаковую систему [Щедровицкий 1957, 61].

В связи с обсуждением множественности знаковых опосре­дователей мышления целесообразно снять одну псевдопробле­му, которая формулируется как проблема оголенных мыслей. В качестве доказательства того, что мысли существуют толь­ко в речевой форме, приводится довод, что нет иной формы существования мыслей, кроме речевой (или языковой), ибо в противном случае следовало бы предположить наличие оголен­ных мыслей, лишенных речевой формы.

Во-первых, сами мысли не могут быть рассмотрены как ре­зультат некоторого духовного акта личности, не опирающего­ся на предыдущую деятельность и социальный опыт личности. Напротив, все развитие культурно-исторической школы в советской психологии и особенно достижения общепсихологиче­ской теории деятельности А. Н. Леонтьева, а также теория по­этапного формирования умственных действий П. Я. Гальпери­на и за рубежом когнитивная эпистемология Пиаже показали, что мысли человека — это сокращенные действия, опирающие­ся на те или иные знаковые опосредователи. Мысли человека изначально не были «оголены», меняется только их знаковый носитель, как показал экспериментально П. Я. Гальперин, а ре­чевая форма существования мыслей — это наиболее оправдан­ная, социально контролируемая форма мысли, приспособлен­ная для трансляции в пространстве и времени.

Во-вторых, наличие многочисленных экспериментальных, данных доказывает существование неязыковых знаковых опо-средователей мыслительных процессов, которые снимают проб­лему оголенных мыслей как псевдопроблему.

Решение проблемы знаковых опосредователей мышления на современном этапе возможно и целесообразно только на осно­ве представления о полиморфности мышления.

В наше время (вслед за А. Н. Леонтьевым [1964]) можно считать полностью преодоленным метафизическое противопос­тавление практической деятельности как деятельности внеш­ней и мышления как деятельности, протекающей только в фор­ме внутренней деятельности, данной самонаблюдению в виде дискурсивного, словесно-логического познания.

Мышление может протекать и во внешней форме как дея­тельность с предметами, которые функционируют в виде зна­ков самих себя или в виде квазипредметной деятельности (по выражению П. Я. Гальперина), когда человек манипулирует знаковыми моделями предметов, например воспроизводя на рисунке или на схеме последовательность действий с реальными предметами.

Исследование мышления, протекающего в форме внешних действий с предметами или моделями, позволило сформулировать представление о наличии у человека различных форм вы­сокоорганизованного мышления, которое естественным образом ставит под сомнение исключительность роли речевого мышле­ния в человеческом познании.

Представление о полиморфности человеческого мышления, о существовании у человека различных форм высокоразвитого мышления нельзя упрощенно понимать как признание у чело­века, например, технического, образного и речевого мышления, как это иногда мимоходом делается в лингвистических рабо­тах. Речь идет о более существенных различиях.

Не давая полный анализ технического, образного и речевого мышления, выскажем попутно одно соображение. Обычно рече­вое мышление противопоставляется техническому и образному по критерию присутствия или отсутствия языка в качестве опосредователя в мыслительных процессах. Этот критерий для характеристики технического, образного и речевого мышления малопригоден, так как во всех трех случаях речь идет об ис­пользовании знаков в качестве опосредователей мыслительной деятельности: в техническом мышлении преобладают символы, в образном — наглядные образы, а в речевом мышлении — язы­ковые знаки. Поэтому более обоснованным является противо­поставление отдельных видов мышления друг другу на основе критерия степени знаковостн опосредователей [Степанов 1971]. В дальнейшем мы попытаемся показать, что и такое противопо­ставление условно: речевое мышление даже при переработке вербального материала не обходится только языковыми зна­ками.

Различение отдельных форм высокоразвитого человеческого мышления, приведшее к формированию представления о поли- морфности мышления, происходит не только на основе крите­рия различия опосредователей мыслительных процессов, но и на основе различия протекания самих процессов.

Так, создатель концепции практического мышления, совет­ский психолог Б. М. Теплов, показал, что практическое мышление не равно ни наглядно-действенному мышлению, ни сенсомоторному мышлению, которые неотрывны от восприятия манипулируемыми вещами и неотрывны от самих манипулируемых вещей. Практическое мышление и теоретическое мышление противопоставлены друг другу по другим критериям. Если тео­ретическое мышление протекает как процесс, идущий от живо­го созерцания к абстрактному мышлению при временном отхо­де от практики, то практическое мышление движется от абст­рактного мышления к практике, практическое мышление кон­тролируется практикой в самом своем процессе, а не по конеч­ному результату, как в теоретическом мышлении. Поэтому концепцию полиморфности следует рассматривать как более глубокое представление, чем признание у человека техническо­го, образного и речевого мышления, как представление, ли­шающее остроты постановку вопроса об исключительности ре­чевого мышления как внешней формы мышления и ставящее его в один ряд с иными знаковыми формами объективации практической деятельности [Теплов 1945].

Знаковые опосредователи мышления – предыдущая | следующая – Эксперименты А. Н. Соколова

Исследование речевого мышления в психолингвистике

Консультация психолога при личных проблемах