Разительные изменения наступали в подростковом возрасте. Именно в этот период (когда, как известно, наиболее значимой становится деятель­ность общения, повышается интерес к собственной внешности и к мнению о ней окружающих) девочки впервые начинали относиться к своей внеш­ности как к фактору, улучшающему или усложняющему общение ².

Придавая теперь уже большое значение внешности, одежде, прическе, манерам поведения, вырабатывая определенный стиль общения с людьми, девочки-подростки в этот период начинали очень внимательно и болезнен­но реагировать на замечания и насмешки окружающих, особенно сверст­ников, по поводу своей фигуры. Недовольство собственной внешностью могло возникнуть у девочек и с совершенно нормальным для их возраста и роста весом, но с «частичными недостатками» («очень круглые щеки», «толще, чем надо, бедра», «жирный живот» и т. д.). В отдельных наблю­дениях девочки с нормальным весом тоже начинали считать свою внешность «вульгарной», «неэстетичной», желали быть «воздушными», «утонченно-изящными». Подобное «стремление к идеалу» особенно часто возникало в тех микроколлективах (школьный класс, семья), где особенно много внимания уделяли разговорам на эту тему или где уже имелись примеры такого по­ведения (например, постоянно твердившая о необходимости придерживать­ся диеты и ежедневно проверяющая свой вес мать).

Возникающее недовольство своей внешностью постепенно приводило к стойкому убеждению в необходимости «исправления», коррекции ее путем самоограничения  в  еде.

Поначалу нерезко выраженное, это самоограничение приобретало за­тем (чаще всего непосредственно после какого-то особенно обидного замечания или грубой насмешки в адрес больной) характер совершенно опре­деленной, жесткой системы. С присущей этим больным тщательностью, чрезмерной аккуратностью и пунктуальностью они начинали самым стро­гим образом следить за своим питанием, чаще всего тщательно скрывая от родителей истинные мотивы такого поведения, резко ограничивали коли­чество потребляемой пищи, исключали из диеты жиры, мучные продукты, сладости и т. п., прибегали к искусственной рвоте, принимали слабитель­ные средства. Большинство из них интенсивно увеличивали нагрузку во время занятий спортом, много бегали и прыгали, упорно выполняя наме­ченный  распорядок дня.

Возникающее вследствие всех этих мер похудание приносило на первых порах девочкам удовлетворение, так как они вновь достигали престижного положения, существенного именно для подросткового возраста: сверст­ники восхищались их «силой воли» («худеть начали всей группой, а выдер­жала только одна»), их «модной внешностью» («самая изящная во всей школе»). Таким образом, здесь имело место удовлетворение требованиям и опре­деленного «эстетического идеала», весьма существенного для подростков. В связи с этим стремление к завышенной самооценке и уровню притязаний вновь получало для них некую объективную верификацию в высоких оцен­ках окружающих.

Сама оценка всего, что окружало больных, все больше зависела от того, помогает ли оно похуданию или нет. Таким образом, деятельность по кор­рекции недостатка своей внешности становится смыслом жизни больных нервной анорексией.

Очень важно, на наш взгляд, отметить и еще одно обстоятельство. Если в начале заболевания желание похудеть у больных нервной анорек­сией не носило характера самсстоятельной деятельности, а было подчинено более общей деятельности, направленной на самоутверждение в общении,  то с течением времени похудание приобретало собственную побудитель­ную силу, приобретало характер особой деятельности. Иными словами, происходило то, что А. Н. Леонтьев описал как сдвиг мотива на цель действия   [31].

Формирование столь опасной для жизни деятельности значительно меняло саму периодизацию развития личности больных нервной анорексией, так как при этом нарушались условия, наиболее полно способствующие переходу на следующий уровень психического развития⁴.

Оказываясь перед необходимостью постоянно изыскивать и делать более изощренными способы похудания в ситуации все нараставших кон­фликтов с родными, которые, естественно, всячески препятствуют голода­нию, больные уже не могут уделять учебе достаточно времени и внимания. Кроме того (и это самое главное), все нарастающее физическое истощение (нередко вплоть до выраженной кахексии) значительно нарушает умствен­ную работоспособность этих больных. Данные экспериментально-психоло­гических исследований позволяют говорить о том, что возникает диссоциация между мышлением этих больных и их образовательным и возрастным уровнем (при сохранении механической и опосредованной памяти в преде­лах нормы). При большом дефиците веса и выраженных вторичных сомато-эндокринных нарушениях у больных отчетливо выявляются ослабление познавательных операций обобщений, трудности осмысления, колебание внимания. В то же время даже при весьма значительных сомато-эндокринных  нарушениях (большой дефицит веса, артериальная гипотония, трофические нарушения, аменорея и т. д.) у больных отмечаются явно завышен­ный уровень притязаний, который не снижается даже при явном неуспехе, стремление браться за выполнение трудных задании без достаточной кри­тической оценки своих возможностей. Поведение больных в малых группах характеризовалось весьма выраженной наклонностью и определенными способностями к выполнению лидерских обязанностей⁵.

Что касается формирования познавательных мотивов, то у большин­ства больных отмечались сконцентрированность на программном материале наряду с определенной неосведомленностью в других областях знания, от­сутствие столь характерного для здорового подростка (и несущего ярко вы­раженный личностный характер, а в юношеском возрасте приобретающего и романтическую окраску) интереса к различным областям жизни, науки, искусства. Другими словами, заняв ведущее место, патологический мотив коррекции недостатка своей внешности не только затормозил развитие но­вых видов деятельности, но в известной степени исказил и общий процесс периодизации   психического развития.

Продолжение статьи о недовольстве собственной внешностью при нервной анорексии.