86. Роль неосознаваемой психической деятельности в развитии и течении соматических клинических синдромов

Психологические феномены, относящиеся к области аффективных переживаний (именно такие переживания, как известно, наиболее резко влияют на течение болезни), описываются до настоящего времени с помощью очень неточных выражений, имеющих подчас характер даже только метафор или аллегорий. Психология, к сожалению, не вооружила нас пока сколько-нибудь строгими приемами их определения и, тем более, измерения. Именно поэтому они оказываются предметом рассмотрения и исследования в художественной литературе и искусстве гораздо в большей степени, чем в науке. А если мы не можем точно охарактеризовать аффективный сдвиг, то можно ли надеяться, что влияние, оказываемое на здоровье и болезнь этим ускользающим от строгого анализа агентом, удастся уложить в рамки определенных закономерностей, в матрицу рациональных зависимостей, без опоры на которые научный подход не мыслим?

Вряд ли можно сомневаться в том, что эта неотшлифованность психологических понятий, недостаточная разработанность категориального аппарата теории эмоций сыграла определенную, и не столь уж малую, роль в накоплении трудностей, тормозивших развитие психосоматической концепции.

Второй момент, подчеркивающий значение отрицательных последствий первого. Нельзя отвлекаться от того практически неустранимого, как правило, обстоятельства, что когда возникает задача исследования психологической ситуации, в которой психологический сдвиг спровоцировал возникновение (или, напротив, обратное развитие) болезни, то приходится ставить и решать задачу чаше всего post factum, т. е. заниматься гипотетической реконструкцией более или менее далекого прошлого. Невыгодность подобной позиции, неуверенность и аппроксимации, с которыми она сопряжена, очевидны.

Однако нечеткость используемых понятий и возможность анализа только post factum это отнюдь не самые большие препятствия, возникающие перед психосоматически ориентированным исследованием. Подобные препятствия не имеют специфического для психосоматики характера, научный поиск сталкивается с ними в самых разных областях, и мы располагаем немалым количеством приемов если не полного их устранения, то, во всяком случае, смягчения и компенсации их отрицательных последствий. Гораздо значительней трудности, которые выступают как специфические для психосоматического подхода. Их две, они одинаково серьезны и наложили глубокий отпечаток на все современное понимание психосоматических отношений.

Первая из них вытекает из недопустимости рассмотрения травмирующего (или санирующего) эмоционального фактора в отвлечении от системы психологических ценностей, от параметра значимости переживаний травмируемого психически субъекта. Мы имеем в виду следующее.

Когда физиолог изучает влияние, оказываемое на организм определенным объективным стимулом, или фармаколог – эффекты действия лекарственного препарата, они оба могут (при условии, что не будут выходить, рассуждая, за рамки понятий своих дисциплин) рассматривать эти раздражитель и препарат как некие объективные данности, влияние которых на организм, разумеется, изменчиво (в зависимости от функционального состояния последнего), но которые являются, тем не менее, носителями вполне определенных качеств, позволяющих именно из-за этой их определенности прогнозировать характер реакций, которыми организм отвечает на воздействия.

В психосоматической же ситуации мы оказываемся перед лицом если не принципиально иного положения вещей, то, во всяком случае, резкого изменения акцентов, ибо здесь почти все (а иногда и все) зависит не от объективных характеристик аффектогенного события (разлука, утрата, болезнь, оскорбление, страх, неудовлетворение потребности или, напротив, успех, достижение, освобождение, выздоровление, встреча и т. д.), а от значения, которое это событие имеет для субъекта. Именно “субъективное значение”, а не “объективное содержание” обстоятельств, от которых дебютируют психосоматические сдвиги, прежде всего определяет последующую динамику клинического чроцесса. Выражая эту мысль другими словами, можно сказать, что тогда возникает вопрос об объективных причинах психосоматического расстройства, то эти причины не определимы в отрыве от глубокого анализа внутреннего мира субъекта. А если быть более точным, – что интенсивность действия этих причин зависит от положения, которое они занимают в иерархии психологических ценностей субъекта, или, что то же, от значимости связанных с ними событий для субъекта.

В этом смысле исходные причины психосоматических нарушений не существуют “сами по себе” так, как существуют, например, причины изменений физиологического или биохимического порядка. Они становятся видимыми только, если рассматриваются через “призму” значимости, которую имеет для больного, – иногда явно, иногда скрыто, – окружающий его мир. И это, конечно, чрезвычайно осложняет определение подлинных психосоматических детерминаций, ибо вряд ли нужно обосновывать, насколько мы еще мало подготовлены к тому, чтобы умело оперировать подобной “призмой”. Очевидно, однако, что без ее использования психосоматический анализ осуждается заранее на выявление не реальных каузальных связей, а всего лишь их, в лучшем случае, артефактных подобий.

 

болезнь – предыдущая | следующая – защита

Бессознательное. Природа. Функции. Методы исследования. Том II

консультация психолога детям, подросткам, взрослым