86. Роль неосознаваемой психической деятельности в развитии и течении соматических клинических синдромов

Но тогда снова возникает вопрос, сходный с тем, который уже занимал нас выше. Если психоаналитически и непсихоаналитически ориентированные представления о защитных механизмах сознания в равной степени апеллируют к активности бессознательного, то так ли уж они полярны по отношению друг к другу и ответ будет в принципиальном отношении таким же, каким он был, когда мы задались вопросом: не означает ли согласие по поводу реальности психосоматических детерминаций согласие по поводу их природы? То, что и психосоматики, и их критики вынуждены связывать теорию защитных механизмов сознания с теорией неосознаваемой психической деятельности, отнюдь, конечно, не говорит о подлинной близости их позиций, ибо проявление бессознательного, толкование законов неосознаваемой психической деятельности, к которым обращается каждое из этих направлений, феноменологически и концептуально различны.

В чем же заключается это различие, к чему сводится расхождение между объяснением природы бессознательного, разработанным психоаналитическим направлением, и пониманием, предлагаемым оппонентами этого направления? Легко подметить всю фундаментальность этого вопроса: ответ на него определяет, очевидно, если не все, то, во всяком случае, очень многое в постановке любых других проблем. И этот ответ был нами уже, но существу, дан (во “Введении”). Мы не будем поэтому сейчас его повторять и напомним только его основную мысль. Если иметь в виду главный недостаток психоанализа как концепции не философской, не методологической, а собственно-психологической (какой он, вопреки всем изгибам и перипетиям его истории, все же остается), то определить этот недостаток следует, прежде всего, как систематическое принятие частного за общее, как оказавшуюся роковой, по нашему мнению, для всей судьбы психоанализа, имеющую неисчислимые последствия ошибку возведения в ранг генерального (или даже универсального) закона таких черт, тенденций, особенностей, которые характеризуют в действительности лишь ограниченный круг явлений, наблюдаемых к тому лее, как правило, только при наличии специфических, не всегда осуществляющихся условий. А на психоаналитической концепции психической защиты этот методологический дефект психоанализа проявился, пожалуй, даже более отчетливо, чем в каком- либо другом случае. Вместе с тем, – и в этом проявилась своеобразная диалектика развития научной мысли, – подстановка психоанализом частного вместо общего привела к тому, что подлинные общие зависимости от психоанализа ускользнули.

Теперь, после того, как мы несколько подробнее остановились на представлениях, которые могут быть противопоставлены психоаналитической концепции защитных механизмов сознания (на понимании защиты как реорганизации психологических установок), нетрудно заметить, что эти представления формулируются в категориях более общих чем те, в которых излагается концепция психической защиты, созданная фрейдизмом. Феномены вытеснения, проекции, сублимации, вымещения и т. п. выступают, по существу, как реальные и важные, но, тем не менее, неизменно лишь как частные формы защитной активности сознания, заключающейся в действительности, если определять ее обобщенно, в изменении значимости переживаний, которое стимулируется разными формами реконструкции психологических установок. Вряд ли, однако, найдутся несогласные с тем, что рассмотрение любого конкретного отношения, любого феномена как частного выражения более общей закономерности создает новое видение этого феномена, позволяет глубже понять его природу и роль, поскольку он становится при подобном рассмотрении элементом более широкой системы связей с действительностью. Именно из такого нового видения и вытекают далеко еще не использованные до конца преимущества, проявляющиеся при анализе не только защитных механизмов сознания, но и проблемы бессознательного в целом, с позиций концепции Д. Н. Узнадзе, по сравнению с возможностями, вытекавшими из интерпретаций, разработанных в начале века З. Фрейдом.

(5) Сказанного выше достаточно, чтобы обрисовать исключительное своеобразие и столь же исключительную сложность проблемы психосоматических детерминаций. И, однако, не вызывает сомнений, что если из-за трудности анализа этих детерминаций мы от них будем отвлекаться, если мы вернемся к преобладавшей долгое время тенденции объяснять органические патологические процессы лишь органическими же факторами, то это будет равносильно ограничению сферы медицинского анализа рассмотрением не реально существующих болезней, а лишь их абстрактных схем, лишь артефактных моделей подлинных патологических процессов. Ибо реальное клиническое страдание, т. е. страдание конкретного человека, всегда жестко привязано к своему психосоматическому аспекту и во многом именно последним определяется. Немало глубоких мыслей по этому поводу можно найти в трудах корифеев русской и советской теоретической медицины от Пирогова и Сеченова до Павлова и Ухтомского, от Мудрова, Захарьина и Боткина до Бехтерева, Сперанского и Давыдовского. И, напротив, заострение внимания на этом психосоматическом аспекте выступает, особенно в свете опыта, накопленного и клиникой, и психологией на протяжении последних десятилетий, как условие, единственно позволяющее перейти к изучению подлинной клинической патологии во всей сложности ее неповторимо своеобразных индивидуальных проявлений.

 

 

психологическое – предыдущая | следующая – психосоматический

Бессознательное. Природа. Функции. Методы исследования. Том II

консультация психолога детям, подросткам, взрослым