Заведующий кафедрой нейро- и патопсихологии МГУ им. М.В. Ломоносова , профессор, доктор психологических наук Тхостов А. Ш., кандидат психологических наук, старший научный сотрудник кафедры нейро- и патопсихологии факультета психологии МГУ им. М.В.Ломоносова Сурнов К. Г.
Влияние современных технологий на развитие личности и формирование патологических форм адаптации: обратная сторона социализации// Психологический журнал. 2005. № 6.
В современном мире становится все более актуальной проблема возникновения новых форм психической патологии, обусловленных масштабными социальными переменами или применением современных технологий. Анализ научных исследований в области влияния современных технологий на границы психической нормы и патологии показывает, что до настоящего времени в отечественной клинической психологии фактически отсутствуют крупные системные исследования, базирующиеся на интегративном подходе. Зарубежные работы в этой области в основном носят узконаправленный характер, не являются комплексными, не демонстрируют интегративный подход и фиксированы на оценке только позитивного влияния культуры. Очевидно, что обозначенная проблема чрезвычайно актуальна во всем мире и требует создания нового интегративного и концептуального уровня ее теоретической и практической разработки. Традиция культурно-исторического подхода, достаточно долго и эффективно разрабатываемого в отечественной психологии, оставляет в стороне один из ключевых вопросов, связанный с эффективной адаптацией человека к постоянно развивающейся среде. Здесь даже не один, а несколько взаимосвязанных вопросов: всегда ли социализация имеет только позитивные следствия, и каково влияние на человека новых социокультурных условий, среды обитания, типов коммуникаций, новых технологий удовлетворения потребностей? В какой степени изменения социальной и технологической среды, к которым следует приспосабливаться, безразличны для результата, и не может ли быть так, что в самом процессе социализации порождаются не только высшие психические и иные функции, но и “высшие” формы психической или иной патологии, являющиеся следствием той же самой социализации?
На наш взгляд, постоянное совершенствование технологий социокультурной манипуляции развитием человеческого индивидуума, стремительное увеличение числа гуманитарных инноваций и технических средств удовлетворения и формирования потребностей, культурно-исторический процесс в целом закономерно порождают, кроме известных достижений, также и новые формы патологии, не существовавшие ранее. Это своего рода обратная, “темная” сторона культуры, почти невидимая и недостаточно осознанная в современных концепциях нормы и патологии в медицине, психологии и ряде других смежных областей знания [8, 15 и др.]. В этих концепциях загадочным образом непротиворечиво сочетаются две просвещенческих традиции, идущие от Д. Дидро и Ж. Ж. Руссо: понимание прогресса как безусловного блага и безусловного совершенства “натурального” человека, которого культура только портит. Эти логически несовместимые утверждения отражают, тем не менее, некоторую реальность, требующую осмысления. Социализация психических и телесных функций, превращающая их из натуральных, биологических по происхождению, в “высшие”, биопсихосоциальные, формирует не только все расширяющуюся по мере социально-технического прогресса область “новых возможностей” и рубежей человеческой личности, то есть прижизненно приобретаемых, осознаваемых, произвольно регулируемых, социокультурных по происхождению, недостижимых на предыдущих этапах культурно-исторического процесса психологических образований, но, во многих случаях, создает на том же самом поле зоны специфической “культурной патологии”. Попытаемся наметить наиболее очевидные побочные следствия социализации.
Обычно история онтогенеза высших функций излагается как совокупность достаточно “вегетарианских” событий. Маленький ребенок совместно со взрослым (как представителем и носителем культуры) радостно осваивает новые формы и способы деятельности, интериоризуя их (правда, не всегда ясно как) и переходя на новый уровень психического функционирования. Однако и теоретические спекуляции, и клинические наблюдения, и обыденный опыт не очень согласуются с такой благостностью. Даже обучение ребенка простым пищевым и гигиеническим навыкам не протекает гладко, а сам феномен наказания в широком понимании этого термина, принципиально неустранимый из культуры, вообще делает сомнительным представление об абсолютной гармонии диады взрослый – ребенок или субъект – социум [18, 19 и др.]. Есть руками намного проще, чем вилкой; кататься на коньках, играть на скрипке, да и просто читать нефизиологично; регуляция деятельности телесных функций, влечений и потребностей требует постоянных и довольно серьезных усилий. Усвоение социальных и культурных норм принципиально мало чем отличается от усвоения через практику падений закона всемирного тяготения, а через болезненный ожог – умения правильно обращаться со спичками. Здесь представляется принципиально важным в теоретическом и практическом плане сформулировать и интегрировать в контекст развития современной психологии ряд важных понятий, соответствующих актуальным вызовам культурно-исторического процесса, а, следовательно, и задачам психологической теории и практики. В уточнении нуждаются сами понятия “насилие”, “усилие”, точнее – их соотношение. Неявным и неверным допущением является то, что порождаемая в результате культурной трансформации функция обладает заведомыми преимуществами перед натуральной, и если мы и сталкиваемся с какими-либо ее несовершенствами, то они суть несовершенства ее освоения. Однако преимущество высшей функции перед натуральной не столь уж очевидно. В. М. Аллахвердов замечает, что ребенок сразу после рождения обладает настолько совершенной рефлекторной регуляцией (например, хватательный рефлекс позволяет ребенку подтягиваться, ухватившись за поднимающую его руку), которой он нескоро, а может быть и никогда, не достигнет на произвольном уровне, а возможности, скорость и объем информации, перерабатываемой на сознательном уровне, никогда не сравняться с организмическими возможностями человека [1]. Преимущества высшей функции в другом: в возможности выйти за границы наличной стимуляции и действовать или не действовать в соответствии с иными, ненатуральными правилами, а иногда и вопреки им. При этом следует особо подчеркнуть, что отказ, торможение, запрещение как формы социализованной саморегуляции имеют не меньшее значение, чем освоение совместно со взрослым ее выполнения.
Запись на консультацию к Тхостову А.Ш.