А. Д. Слоним и Р. П. Ольянская, сотрудники академика К. М. Быкова, многократно помещали в специально обставленную комнату с высокой температурой собаку. У животного при этом естественно понижался легочный газообмен, падала температура тела, появлялась одышка. Когда же эту собаку привели в ту же комнату, где вся зрительная обстановка оставалась прежней, но температура воздуха снижена на 20°С, то организм в целом реагировал не на ныне действующую температуру, а на зрительные сигналы — обстановку комнаты.
В. Е. Делов, Е. Г. Петрова и Девитин электрокардиографическим методом показали, что корковый механизм может полностью воспроизвести те изменения в электрокардиографической картине, которые получаются в результате прямого воздействия таких агентов, как морфий, нитроглицерин, адреналин, ацетилхолин. Мало того, если при условном сигнале, связанном с воздействием ацетилхолина, вводить в кровь не ацетилхолин, а адреналин, то возникает типичная пароксизмальная тахикардия, могут возникать экстрасистолы, т. е. сердце отвечает на условный сигнал, а не на введенный адреналин.
А. Т. Пшоник, сотрудник К. М. Быкова, установил на людях специфическую роль коры мозга в формировании болевой кожной рецепции. На 5 испытуемых Пшоник выработал два стойких условных рефлекса: один на сочетание звонка с последующим болевым раздражением — сосудосуживающий, другой — на сочетание света электрической лампочки с последующим тепловым раздражением — сосудорасширяющий. Переадресовав условным сигналам (звонку и свету) противоположные безусловные раздражители, экспериментатор получил на всех испытуемых сосудистый эффект, соответствующий не безусловному раздражителю, непосредственно действующему на кожу, а условному: звонок в сочетании с теплом вызывал сосудосуживающий болевой эффект при ощущении боли, а свет в сочетании с болью вызывал, наоборот, сосудорасширяющий эффект при ощущении тепла. Еще более ярко выражены эти отношения при словесных сигналах «даю горячее», «даю теплое». Замечательно то, что когда экспериментатор заанестезировал раздражаемый участок кожи, сосудистый эффект получался только на условные раздражители при соответствующих мнимых ощущениях, тогда как на одни безусловные никакого сосудистого эффекта не получалось и никаких ощущении у испытуемых не было.
Во всех указанных опытах сотрудников К. М. Быкова корковая связь является господствующей и способной изменить, извратить характер безусловной реакции. Яркий пример — опыты А. Т. Пшоника, в которых четко выражена активность коры, превращавшей в эксперименте безболевое (тепловое) раздражение в болевое и, наоборот, болевое раздражение в безболевое (тепловое).
В клинической практике много таких примеров, когда психогенный фактор обостряет или, наоборот, угнетает, тормозит реакцию или чувствительность. В лаборатории К. Д. Быкова экспериментально доказана активная роль коры во взаимоотношениях ощущаемых и неощущаемых процессов. А. Т. Пшоник исследовал сосудистые реакции у людей на пресенсорные стимулы кожи. Из трех фаз, ясно наметившихся в сосудистой реакции на слабый химический раздражитель, вторая — пресенсорная — фаза характеризуется расширением сосудов при отсутствии у испытуемых какого-либо ощущения. Многократно сочетая момент наступления этой пресенсорной неощутимой фазы сосудистой реакции с предшествующим ему зажиганием, предварительно «погашенной» синей электрической лампочки, А. Т. Пшоник выработал у испытуемых условный сосудистый рефлекс на свет этой лампочки. На этой стадии опытов свет синей электрической лампочки при отсутствии химического раздражителя на коже вызывает условнорефлекторное расширение сосудов. Дальнейшее укрепление этого условного сосудистого рефлекса приводит к постепенному выпадению пресенсорной фазы и сближению первой латентной — с третьей — сенсорной— фазой; при этом ощущение слабого-жжения возникает уже в момент, соответствующий пресенсорной фазе. Таким образом, выработкой условного рефлекса на неощущаемую пресенсорную фазу последняя переводится в сенсорную, а неощущаемый импульс становится ощущаемым.
Тонкая и сложная регуляторная функция коры во взаимоотношениях ощущаемых и неощущаемых процессов выступает в исследовании А. Т. Пшоника с предельной ясностью: неощущаемый импульс, будучи включенным в корковую связь, становится ощутимым.
Отечественная война принесла бесчисленные доказательства теснейших взаимоотношений психики и соматики в области происхождения и течения ряда заболеваний. Не только функциональные расстройства сердечно-сосудистой системы, как гипертония, и особенно пищеварительных органов явились прямыми следствиями эмотивных факторов, которые в невиданных масштабах дает современная война. Так, наблюдения советских, а также зарубежных авторов не оставляют сомнений в том, что значительное увеличение числа больных язвенной болезнью желудка и особенно более тяжелое течение болезни и ее осложнений (кровотечения профузные, перфорации и т. д.) надо считать прямым следствием не нарушения диеты, а эмоциональных факторов в результате влияния на язвенный диатез раздражений, исходящих из коры головного мозга.
Таким образом, достижения и открытия в области физиологии центральной и вегетативной нервной системы, гуморальных и эндокринных регуляторов основных жизненных процессов и обмена веществ опять привел нас к монистическому пониманию организма, где соматическое и психическое не отделяется и во всяком случае не противопоставляется друг другу, а мыслится как неразрывная цепь тесно переплетающихся между собой процессов, проникающих друг в друга и находящихся в постоянной зависимости один от другого, а также от внешних условий, в которых живет и развивается организм. Пусть мы еще далеко не достаточно понимаем и знаем механизмы этих соотношений, не многочисленные экспериментальные исследования ежедневные клинические наблюдения, на которых я не считаю нужным подробнее останавливаться здесь, так как эти факты достаточно известны врачам, говорят с том, что по крайней мере для врача не может быть речи о дуализме соматических и психических процессов, параллелизме их при всей специфичности тех и других. И, действительно, когда речь идет о больном человеке, практически мы имеем дело с единым процессом, только в процессе аналитического исследования искусственно разделяемым на субъективные и объективные симптомы болезни. «Мне кажется, — правильно подчеркивает Бергман, — что в настоящее время нельзя уже больше утверждать, что задача врача ограничена только миром объективного».
Мы не будем здесь углублять эти вопросы психофизических явлений в организме и огромное значение их в практической работе врача. Я в другом месте[1] подробно остановился уже однажды на значении этой проблемы в психогенезе некоторых заболеваний внутренних органов и на печальных результатах негативной психотерапии, когда поведение врача вольно или невольно ведет к иатрогенным заболеваниям, если он игнорирует неразрывную связь психики больного и его соматической сферы.
И, несомненно, глубоко прав К. М. Быков, что «концепция материалистического понимания единства соматических и психических процессов в организме имеет не только теоретико-познавательное значение, но и подводит базу под ежедневную практическую работу врача и биолога». Поэтому новейшие достижения физиологии в проблеме психики и соматикп должны возможно скорее стать достоянием не только клиницистов, но и широких масс практических врачей.
[1] Л у р и я Р. А. Узловые и спорные вопросы язвенной болезни. — «Сов. мед.», 1943, № 7.
влияние гипноза и внушения – предыдущая | следующая – объективность исследования врача