Изучение личностных особенностей и самосознания при пограничных личностных расстройствах (продолжение)

В свете сказанного пограничная личностная структура определяется как сложившийся в патогенных семейных условиях ригидный паттерн (стиль) интра- и интерпсихических связей, системообразующие радикалы которого — психологическая недифференцированность и зависимость, характеризуют три взаимосвязанных составляющих его структуры: образ Я, стратегии саморегуляции и коммуникации.

Подобная трактовка не предполагает принципиального расхождения с клиническим пониманием развития пограничных расстройств как результата стадийно развертывающегося процесса трансформаций первичных невротических реакций в транзиторные стадии собственно невроза, при затяжном течении переходящего в стойкие характерологические акцентуации и нарушения поведения (Карвасарский Б.Д., Ковалев В.В., Коркина М.В., Лакосина Н.Д., Личко А.Е., Шкловский В.М., Ушаков Г.К., Петрилович Н., Вольгель Е. и другие). Вместе с тем, если в клинически-ориентированных исследованиях подчеркивается и особо выделяется связь преморбидных особенностей (клинических радикалов) с развивающимися на их основе соответствующими формами пограничных расстройств, то предлагаемый нами психологический подход в определенной мере (но не абсолютно) отвлекается от специфики, привносимой клиническим радикалом ради выявления узловых, системообразующих личностных нарушений, общих для всех клинических форм пограничных расстройств.

Модель пограничного самосознания исходит из введенного А.Н.Леонтьевым и развиваемого в современной отечественной психологии представления о структуре сознания как единстве трех его образующих — значения, чувственной ткани и личностного смысла. Таким образом, мы продолжаем традицию объединения некоторых принципиальных концепций теории деятельности и их ассимиляцию клинической психологией, в частности, применительно к проблеме структуры и генеза пограничного самосознания (Соколова Е.Т., 1976, 1977, 1981, 1989, 1991; Соколова Е.Т., Федотова Е.О., 1986; Соколова Е.Т., Дорожевец А.Н., 1991 и другие). Основная гипотеза, последовательно доказываемая в циклах клинико-экспериментальных исследований, которые будут описаны далее, состоит в следующем: целостная интеграция образующих самосознания при пограничном развитии разрушается, относительную самостоятельность начинают приобретать отдельные его образующие, которые трансформируются либо в автономные и конфронтирующие уровни функционирования, либо в сцепленные и слитые, монолитные структуры. Первый тип функциональных связей порождает множественность, фрагментарность Я, сосуществование в самосознании жестко очерченных и некоммуницируемых частных и обобщенных образов Я, обусловливающих, в силу сегментарного характера внутренней структуры самосознания, нестабильность целостной системы во времени (изменчивое, альтерирующее Я). Монолитная структура самосознания подразумевает сцепленность, слитность (и потому бедность) отражаемых качеств Я с их аффективной оценкой, недостаточное развитие, специализацию и автономизацию образов Я от разного рода интерферирующих аффективных воздействий, что служит источником повышенной хрупкости образа Я и самоотношения, их сверхзависимости от оценок значимых других, доходящей до потери личной автономии и индивидуальности.

Пограничное развитие личности подразумевает поражение целостной структуры самосознания, а не исключительно какого-либо изолированного его уровня, поскольку поражение нижележащего уровня создает искаженные условия развития вышележащему, так, что каждый новый этап неизбежно порождает присущий ему паттерн аномального новообразования. В то же время можно говорить о превалировании того или иного “пласта” или уровня самосознания вследствие нарушения баланса процессов дифференциации и интеграции. Каждое аномальное новообразование самосознания характеризуется заостренностью, акцентуацией ведущих для данного уровня тенденций развития, и, что представляется чрезвычайно важным, разрушаются горизонтальные и вертикальные связи между его уровнями. Зрелое интегрированное самосознание предполагает репрезентированность Я как объекта отражения во всем объеме непосредственно переживаемых чувственных образов, объектированных в понятиях надиндивидуальных значений и “пристрастных” личностных смыслов. Образ Я, существующий в трехмерном пространстве образующих самосознания, обладает конкретно-чувственной витальностью, живостью и “полихромностью”, присущей его организмическому уровню; он вербализуем, осознан, подконтролен и коммуницируем благодаря своей означенности, и он индивидуален, пристрастен как “мой” образ Я. При этом сохраняется принципиальная возможность “перевода” содержания образа Я на любой уровень сознания, его представимость на языке телесности или значений, с большей или меньшей долей субъективной окрашенности. Иначе обстоит дело при расщеплении и диссоциации разных уровней самосознания или в случае их слипания при низком уровне дифференцированности и автономности. Зависимость как системное свойство самосознания предполагает слабую дифференцированность и специализированность образующих его подсистем, что находит выражение в функциональном недоразвитии высших структур опосредования и самоконтроля. Словарь значений, в которых только и может осуществляться самопознание и рефлексия Я, оказывается бедным (низкая “когнитивная оснащенность” Я), а это значит, что значительная область переживаний Я оказывается вне осознания и контроля. Функции последнего берут на себя механизмы психологической защиты преимущественно “телесной” природы. Сильная аффективная заряженность значений по существу превращает их в значения — для-себя (личностные смыслы), обуславливая высокую пристрастность образа Я. Смещенность баланса когнитивно-аффективных взаимодействий в структуре самосознания в сторону превалирования последних означает, в том числе, низкий уровень самоидентичности, автономии Я, зависимость самоотношения от оценок значимых других (вплоть до их полной слитности и отождествления) и низкую способность к саморегуляции аффективного опыта в целом. Монолитная (низкодифференцированная) структура самосознания предполагает в то же время его особую “ранимость”, “хрупкость” в противовес эластичному, гибкому самосознанию высокодифференцированной структуры. Слитность “образующих” самосознания порождает ряд эффектов трансформации всей системы значений. Первый и наиболее очевидный заключается в наполнении системы значений личностно-значимым содержанием, вследствие чего общепринятые “надындивидуальные” социокультурные нормы и заключенные в них “правила жизни” и схемы мировосприятия усваиваются и присваиваются как генуинно присущие Я. Метафора человека с подобным стилем самосознания — “человек в футляре”, человек долга и долженствования, банальных “правильностей” и ригористических моральных норм. Другим эффектом сцепленности значений и личностных смыслов может стать парадоксальное на первый взгляд их противопоставление и даже конфронтация за счет “переизбытка” пристрастности и наполненности значений только “мне—одному—ведомым смыслом” — таково магическое сознание, к примеру, современных экстрасенсов и специалистов по НЛО, а также обсессивных личностей. Удивительное и необъяснимое стремление транссексуалов к смене гражданского и биологического пола (Соколова Е.Т., 1989), вероятно, объяснимо их особым переживанием своего телесного Я, полностью противоположным тому “значению”, в котором оно выступает для других. Можно также полагать, что подобный механизм лежит в основе расслоений Я на множество слабо связанных друг с другом обобщенных образов, каждый из которых представляет собой отдельную смысловую позицию самосознания. Таковы “личное” и “публичное”, “зависимое” и “могущественное” и т.д. (Соколова Е.Т., 1989, 1991).

Личностный стиль – предыдущая | следующая – Критический анализ  подходов к изучению генеза пограничного Я

Особенности личности при пограничных расстройствах и соматических заболеваниях