Привычный нам ход мыслей так сильно закреплен и укоренен, что мне и в голову не пришло, что значение отметки «Х», принятое на западе (означающее, что эта категория используется), может иметь еще какое-то значение, т. е. не быть универсальным. Важно отметить, что система, используемая в этом отеле, была такой же эффективной, как и наша, в которой отметка «Х» означает действие маркированной позиции. Наша культура не лучше иных культур, она просто другая. Несмотря на всю анекдотичность этого поучительного случая, он поднимает важную проблему:  в какой степени психологическое восприятие искажает действительность, если данные применяются  к другим культурам? Когда я начал редактировать шеститомное «Руководство по кросс-культурной психологии»,  я задался этим вопросом. Разослал около сорока писем коллегам по всему миру с просьбой выслать мне результаты психологических исследований, проведенных в условиях их культур, которые не вполне согласуются с данными, опубликованными на западе. Ответили очень немногие и мое разочарование продолжалось до тех пор, пока я не получил ответы от Терри Протро (Terry Prothro), а затем из американского института в Бейруте (Ливан). Они обратили мое внимание на следующий факт: наши тренинги  и методы так же прочно связанны с культурой, поэтому трудно отыскать новые идеи без теоретического и методологического инструментария, которые могли бы обнаружить эти отличия в зависимости от культуры. Подавляющее число людей, которым я написал, получили докторские степени в западных университетах, поэтому не вполне были готовы к тому, чтобы исследовать собственную культуру с незападной точки зрения. Изучение собственной культуры требует особых усилий. Систематические попытки анализа социального поведения в кросс-культурной перспективе предпринимаются в последние тридцать – тридцать пять лет.

На этом пути существует немало препятствий. Во время путешествий по Африке, Азии и Латинской Америке я встречался со многими психологами и меня поразило, что они страдают комплексом неполноценности. Запад – это эталонный стандарт, особенно в психологии. Многие из этих психологов полагали, что если их данные не соответствуют западным теориям, то что-то не в порядке с этими данными, а не с теориями. Столкнулся я также и с другой проблемой: в большинстве традиционных культур сдержанность и скромность ценятся намного больше, чем на западе. Другими словами, большинство из этих социальных психологов считало, что ответ «Ваша теория неверна» – признак дурного тона. Им легче промолчать, чем ответить в таком духе. Среди представителей незападных культур только японцы (см., например, Iwao, 1988) чувствовали себя достаточно уверенно, чтобы отвечать нам: «Вы неправы». Однако делали это настолько  деликатно, что большинство западных социальных психологов даже не заметило этого!

Наиболее интенсивно я исследовал (поскольку подозревал, что это наиболее важное отличие) различия между индивидуалистическими и коллективистическими культурами (детально этот конструкт мы опишем в 6-й главе). Индивидуалисты представляют себя  автономными субъектами, независимыми от групповой принадлежности, и убежденны в том, что они в праве делать то, что хотят, независимо от желаний группы.  Коллективисты, напротив, тяготеют к тому, чтобы рассматривать себя частью группы или групп (семья, племя, корпорация, страна). Они чувствуют взаимозависимость с членами группы, а также склонны к подчинению личных целей целям группы. Например, во время Второй мировой войны японцы использовали пилотов-камикадзе, которые направляли свои самолеты на американские военно-морские  суда.  Такой тип поведения – редкое явление в индивидуалистических культурах.

В коллективистских культурах люди часто больше озабочены тем, чтобы вести себя социально подобающим образом,  чем тем, что им самим хотелось бы делать. В результате наблюдается меньшая согласованность между установками и поведением, чем, вероятно, будет наблюдаться в индивидуалистических культурах. Это приводит к различиям в оценках прогностических возможностей установок как признаков социального поведения, с одной стороны, а с другой – разнице в значимости согласованности между реальным поведением личности с тем, что у нее в голове. Японцы часто говорят «Вы можете думать, что хотите, но не должны говорить это вслух. Это  невежливо» (Кidder,1992, стр.387). Другими словами, даже словесное выражение мыслей,  которые не соответствуют установленным моделям – уже неприемлемое поведение.

Ивао (Iwao,1988) отмечал, что японцы гораздо меньше озабочены проблемами согласованности, чем представители западного мира. Действительно, западная социальная психология имеет дело с проблемой согласованности. Толстый том, посвященный теориям согласованности, был опубликован Эбельсоном, Эронсоном, Макгири, Ньюкомбом, Розенбергом и Танненбаумом (Abelson, Aronson, McGuire, Newcomb, Rosenberg, Tannenbaum, 1968), в котором обосновывается значимость этих теорий. У нас есть теории «когнитивного баланса», «когнитивного диссонанса», «когнитивной конгруэнтности» и т. п., основанные на западной парадигме мышления, идущей от древних греков. Мы на западе думаем так – «если Х правильно, то не-Х не может быть правильным». Однако такой взгляд мало что значит для таких культур как индийская, где широко используется философский монизм, т. е. «все едино» и «противоположность великой истине – также великая истина». Например, Ганди сказал: «Все религии говорят об одной и той же великой истине».

культура – предыдущая  |  следующая – социальное поведение

Триандис. Культура и социальное поведение. Оглавление