Исследование когнитивных процессов для выявления изменений личности

Наблюдение за поведением испытуемого во время эксперимента важно еще и потому, что сам процесс выполнения задания вызывает неминуемо чувство какого-то самоконтроля. Больные часто указывают, что им самим «интересно проверить свою память». Нередко бывает и так, что больной в процессе работы впервые осознает свою умственную недостаточность. Фразы: «Я не думал, что у меня такая плохая память», «Я не предполагал, что я так плохо соображаю» — являются нередкими. Естественно, что такое открытие является уже само по себе источником переживания для больного.

Следовательно, само наблюдение за поведением и высказываниями больного во время эксперимента может послужить материалом для его личностных проявлений.

Другой методический путь исследования изменений личности — это путь опосредованного выявления изменений личности с помощью эксперимента, направленного на исследование познавательных процессов. Этот путь кажется вполне правомерным и оправданным, ибо познавательные процессы не существуют оторванно от установок; личности, ее потребностей, эмоций. Касаясь мотивов и побуждений мышления, С. Л. Рубинштейн (1959) отмечает, что это «по существу вопрос об истоках, в которых берет свое начало тот или иной мыслительный процесс». Указывая, что эта проблема требует специального внимания, он подчеркивает, что процессуальный аспект мышления тесно связан с его личностным аспектом.

Проведенные нами исследования в области патологии мышления показали, что некоторые виды нарушений мышления являются по существу выражением той аффективной «смещенности», которая была присуща этим больным. С особым правом это положение относится к таким видам расстройств, которые названы «разноплановостью мышления», «выхолощенностью», «соскальзыванием», встречающихся у больных шизофренией (Зейгарник, 1962, 1969).

Опыт показал, что целый ряд методических приемов, направленных, казалось бы, на исследование познавательных процессов, позволяет исследовать и личностную реакцию больных. Поясним примером. Одна из наиболее распространенных методик, моделирующих мыслительную деятельность человека, — это «классификация предметов». Выполнение классификации предметов выявляет «стратегию» мышления испытуемых, содержание их ассоциаций, уровень их знания, степень обобщенности их представлений, актуализируемых при решении этого задания.

При анализе способов выполнения «классификации предметов» больными шизофренией мы могли отметить случайный, бессодержательный характер признаков и свойств предметов, на основании которых они проводили классификацию. Так, например, больной шизофренией объединял в одну группу автомобиль и ложку «по принципу движения», мотивируя, что «когда мы едим, мы движем ложку ко рту»; другой больной объединил кастрюлю со шкафом, потому что «у обоих вещей есть отверстия». Следовательно, классифицируя предметы, подобные больные руководствовались не содержательными, а чисто формальными признаками, не отражавшими жизненные реальные отношения между предметами и явлениями.

Описывая подобные нарушения мышления у больных шизофренией, Ю. Ф. Поляков (1974) объясняет это тем, что у них происходит актуализация «слабых», или «латентных признаков», нарушена ориентировка в «системе отражения прежнего опыта».

При этом естественно возникает вопрос о том, почему у больных шизофренией столь облегчена актуализация случайных связей, не отражающих истинное отношение вещей и предметов?

Еще И. М. Сеченов указывал на то, что ассоциации человека носят направленный характер. Процесс актуализации не является каким-то самодовлеющим процессом, не зависящим от строения и особенностей личности. Наоборот, есть все основания думать, что процесс оживления того или иного круга представлений, ассоциаций связан, как и всякий психический процесс, с установками, отношением и потребностями личности.

Поэтому нам представляется возможным говорить о том, что облегченная актуализация незначимых бессодержательных связей является проявлением той «осмысленной смещенности», которая присуща этим больным. Больной шизофренией, выполняющий на обобщенном уровне классификацию предметов, может одновременно с этим отстаивать, что ложку следует объединить с «транспортом по принципу движения», именно потому, что его измененное отношение к окружающему допускает эту мотивировку.

Такой подход вовсе не означает, конечно, выведения патологии мышления из нарушений эмоциональной сферы. Однако следует напомнить, что мыслительная деятельность человека, здорового или больного, не может быть оторвана от его потребностей и стремлений. Сама стратегия мышления определяется до известной степени отношением личности; отношение личности включается в систему программирования мышления.

Анализ «стратегии» мышления будет неполным, если не будет учтена личностная направленность мыслящего субъекта. Ибо, говоря словами Л. С. Выготского, «как только мы оторвали мышление от жизни и потребностей, лишили его всякой деятельности, мы закрыли сами себе всякие пути к выявлению и объяснению свойства и главнейшего назначения мышления — определять образ жизни и поведения, изменять наши действия» (1956, с. 47). Поэтому правомерно ожидать, что измененные установки больного находят свое проявление в измененной стратегии мышления; отсюда выполнение экспериментального задания, направленного, казалось бы, на исследование мыслительной деятельности, может давать материал для суждений о личностных установках больного.

Само моделирование познавательной деятельности человека включает и себя моделирование его личностных компонентов.

ОГЛАВЛЕНИЕ 

консультация психолога детям, подросткам, взрослым