Чем отличается здоровая игра от аутистической?

При сравнении игры здоровых и больных дошкольников выяснилось, что сфера и степень осознаваемого ими весьма различны. Остановимся на некоторых результатах исследования.

Важным моментом, различающим социализированную и аутистическую игру, является соотношение 2-х планов: осознание игровой роли и осознание собственного поведения. Как известно, взяв на себя определенную роль, здоровые дети всегда понимают условность игры, у них сохраняется осознание игры и реальности. Аутистические игры лишены этого критического «взгляда со стороны». Дети настолько входят в изображаемую игровую ситуацию, что утрачивают осознание реальности и, разыгрывая привлекательный сюжет, нередко впадают в экстатическое состояние. Границы игры и реальности здесь размываются.

Так, например, больной Дима К-о, 5 лет 4 мес, аффективный комплекс которого был связан со страхом и одновременно влечением ко всему горящему, воспламеняющемуся, постоянно играл «в костер». В сюжете игры воспроизводилось сжигание сухих листьев, веток, мусора. Мальчик собирал мелкие игрушки в кучу, приносил бруски, затем как будто поджигал эти предметы. В такой игре постепенно нарастало возбуждение ребенка, ускорялся темп речи, увеличивалась громкость, движения становились хаотичными, суетливыми. Ребенок переставал отвечать на вопросы, не реагировал на изменения в игровой комнате. Его поведение совершенно утрачивало качества подконтрольности и осознанности.

Однако такими пароксизмальными состояниями не ограничивается искажение осознаваемого при детском аутизме. Исследование показало, что у больных детей ослаблялось подчинение ролевым правилам. Воспроизведение игровых ролей утрачивало качества подконтрольности и осознанности. Знакомые детям общественно выработанные нормативы отношений, заключенные в ролях, не становятся регуляторами игрового поведения. Наоборот, дети часто производили асоциальные и наказуемые действия, противоречащие принятой в игре роли.

Так, назвав себя доктором, мальчик мог сначала выслушать куклу-больного, а затем бросить ее на пол, ударить ногой. Девочка-мама смеялась, когда ее «дети» попали в больницу, она же выливала суп на голову «детям».

Наблюдения за детской аутистичеокой игрой показывают, что в этой деятельности ослаблена такая существенная для развития личности ребенка функция, как осознание социальных нормативов поведения, сознательное отражение отношений между людьми.

Остановимся еще на одном весьма важном различии аутистической и социализированной игры. Сравнение по параметру выбора игрушек и состава игровых действий показало, во-первых, что аутистическая (условимся для удобства изложения называть игру здоровых детей социализированной, а игру больных детей — аутистической) игра характеризуется уменьшением числа используемых игрушек. Во-вторых, в социализированной дошкольной игре преобладают предметные и замещающие действия, а манипуляции отсутствуют. В аутистической игре, наоборот, сохраняются адекватные и неадекватные манипуляции и значительно уменьшается число предметных действий.

Наблюдения показали, что у каждого больного ребенка выделялся свой, особый круг игрушек, предпочитаемых в течение нескольких лет. Одни играли только с зажигающимися игрушками, другие — исключительно с паровозами. Некоторые, игнорируя обычные игрушки, использовали бытовые предметы, такие, как телефон, часы, киноаппарат, кофемолку, мясорубку. Весьма часто возникали игры мебелью, обувью, бумажками, веревочками, тряпочками. Причем игра с такими предпочитаемыми предметами соответствовала содержанию аффективных комплексов.

Таким образом, у больных аутизмом резко ограничивается сфера предметов, включающихся в игровую деятельность, что затрудняет полноценное овладение предметным миром и, естественно, препятствует всестороннему осознанию окружающего. Более того, включающиеся в аутистическую игру предметы и действия осознаются (Неадекватно — лишь в той степени, в какой они способствуют воспроизведению, вызыванию переживаний, соответствующих зафиксированному комплексу). Осознание предмета замыкается областью его манипуляторных возможностей, а его функциональные, коммуникативные свойства оказываются на периферии осознаваемого и в игровой деятельности игнорируются. Аутистическая игра, таким образом, не становится источником и условием формирования и отработки предметных действий, не становится деятельностью, в которой порождается осознание социальных смыслов.

Эксперименты показали также, что в связи со всем этим в сознании детей патологически расширяется возможность замещения одних предметов другими. Вероятно, по той же причине мыслительные операции (обобщения, исключение и др.) производятся детьми на основе именно физических признаков. Есть основания предполагать, что дефектное осознание функций предметов, фиксируемое в искаженных значениях, практически безграничная возможность замещения одних предметов другими и являются факторами, лежащими в основе специфического символизма аутической речи. Из сказанного вытекает, что отношение сознательного и неосознаваемого играет в генезе детского аутизма весьма существенную роль. Анализ биографических данных и наблюдений за игрой детей с аутическим синдромом показали, что патологические переживания, будучи осознаваемыми, приводят к значительным искажениям осознания окружающего, препятствуют полноценному усвоению социального опыта.

В заключение хотелось бы остановиться на некоторых выводах для коррекции аутистического поведения. За рубежом аутистические явления в детском возрасте эффективно подвергаются психотерапевтическому воздействию, в частности используется метод терапии игрой. Однако конкретные приемы игротерапии отнюдь не вытекают из предлагаемого теоретического обоснования. Как уже отмечалось, положение об осознании якобы вытесненного аутистического аффекта как главном психотерапевтическом факторе не выдерживает критики. Вместе с тем, ложность этого положения не снимает объективно верного и полезного содержания конкретных методических приемов игротерапии.

Роль осознаваемых и неосознаваемых переживаний в создании аутистических установок– Предыдущая|Следующая – Игротерапия