Психолингвистические проблемы речевого мышления (продолжение)

Одним из стойких, хотя и устаревших мнений относительно знака дочеловеческого типа является мнение об его «неинтенциональности»: насекомое или даже высшее млекопитающее яко­бы всегда производит сигнал, не адресуя его, не понимая его коммуникативной значимости, не умея его произвольно варьиро­вать или просто отказаться от сигнализации. Животному отка­зывают в интенции, «позволяя» ощущение потребности: «Живот­ные, особенно так называемые общественные животные, обща­ются друг с другом с помощью знаков, производимых инстинк­тивно, без осознания их смысловых значений и их коммуника­тивной значимости». И далее: «Образцом неинтенционального языка остается, безусловно, язык муравьев и язык пчел». Но вот иллюстрация из той же книги: «Если насекомое, которое приползло или прилетело к муравейнику, несъедобно, то мура­вей, первым установивший это, дает сигнал другим муравьям (адресация! — И. Г.), забираясь на насекомое и прыгая с него вниз… в случае надобности прыжок повторяется много раз, по­камест муравьи, направившиеся к насекомому, не оставят его в покое». В дальнейшем автор характеризует эпизоды поведе­ния пчел (по Фришу и Халифману), сообщающих о направле­нии и расстоянии до взятки; рассказывает, как чайки особым сигналом призывают других особей, если найденной пищи до­статочно для нескольких птиц, а также о том, как «дозорные у птиц не просто поднимают тревогу», но «умеют сообщать, ка­кой враг приближается и откуда» [Ветров 1967, 187—191], и т. п.; и, наконец, отмечает наличие «зачатков интенциональ- ного знака у антропоидов» [Ветров 1968, 197—211], основываясь на материалах исследований 30—50-х годов (М. А. Панкрато­ва, Н. А. Тих, Н. Н. Ладыгина-Коте).

Но все эти факты (как и то, что пчелы не сообщают данных о месте взятки в пустом или чужом улье), как нам кажется, дают образцы именно интенционального знакового поведения, зависящего от результата сигнализации, от оценки обратной связи. Иначе откуда повторение знака, откуда адекватность его появления или отсутствия?

Подобно тому, как в любом языке существуют знаки разной степени мотивированности (по форме, отражающей признаки означаемого), так и в знаковом поведении животных обнаружи­ваются: а) знаки, представляющие собой непосредственные и неотъемлемые компоненты означаемого (например, окраска сам­ца в «брачном сообщении»), б) знаки ритуального характера, которые сами по себе не отражают означаемое (например, «взаимное ощипывание» оперения у птиц), в) условные знаки звукового типа или пантонимического характера (призывная песня, сигнал опасности и пр.). Н. Тинберген показал, что сиг­нализирующая особь не только систематически сообразуется с реакцией адресата, но и вырабатывает в онтогенезе (через обу­чение!) особую форму сигналов, значительно отличающуюся от первоначальной, естественной, предусмотренной генетической программой [Тинберген 1968, 189]. В этом явлении отражается тенденция перехода от жесткой и предельно мотивированной формы знака к вариативной и условной, что, по-видимому, и обеспечивает возможность обучения животных новым для них способам общения.

Очень часто говорится о том, что, скажем, собака или ло­шадь, как и животное в цирке, приучается методами условного рефлекса к реакции на слово или жест только в определенной ситуации, причем замена командного слова на похожее вызыва­ет стереотипный ответ, что якобы доказывает наверняка раз­личное отношение к слову у человека (второсигнальное) и у животного (первосигнальное). При этом, во-первых, не учиты­вается факт понимания словесного сообщения ребенком (в ран­нем онтогенезе) только в связи с ситуацией.

Во-вторых, как пишет Л. А. Фирсов, шимпанзе в лаборатор­ных условиях «выучиваются колоссальному количеству команд самого различного содержания… То обстоятельство, что шим­панзе способны распознать в довольно сложном звуковом пото­ке именно ту информацию, которая определяет характер коман­ды, по-видимому, может указывать на совершенство анализа и синтеза корковых механизмов их слуховой системы. Нами дока­зана их способность оперировать при этом только голосовым комплексом команды, исключая мимику или жесты говоряще­го» [Фирсов 1963; 1970, 125].

В-третьих, имеется немало популярных и специальных изда­ний, где отмечается, что мгновенная реакция на усвоенную человеческую команду или на техническую запись «своего» сиг­нала у животных происходит вне всякой связи с ситуацией (см. выше интерпретацию того же в противоположном смысле), т. е. без оценки смысла команды, без понимания адекватности/неаде­кватности реакции на уместный/неуместный сигнал. Действи­тельно, «свой» или усвоенный от человека сигнал тревоги вы­зывает у животных реакцию бегства, укрытия и т. п. — совер­шенно так же, как подобный сигнал вызывает ту же реакцию у людей, которые в определенной ситуации также не в состоянии соотнести сигнал с ней, поддаются групповому поведению (па­ника). Важно, однако, отметить, что постреактивное поведение животных как раз и указывает на умение «проверить» сигнал, соотнести с ним реальную ситуацию. Наконец, в-четвертых, ана­лиз поведения людей в условиях военного обучения, спортивных соревнований и в некоторых других ситуациях обнаруживает различное — как второсигнальное, так и первосигнальное — от­ношение к словесному раздражителю: так называемые «исполнительные части команды» (-гом в команде Кру-гом!, марш в Шагом марш!, пли и т. п.) могут быть с успехом заменены и реально заменяются на «похожие», а в эксперименте — и на совсем непохожие звукокомплексы.

Во всяком случае, без понимания сходных или общих мо­ментов в коммуникативной деятельности животных и человека невозможно было бы правильно оценить ни многовековую прак­тику утилитарного приручения и одомашнивания животных, ни богатейшие результаты дрессуры, ни в особенности результаты обучения приматов, осуществленного в 60—70-х годах.

После многочисленных непродуктивных попыток обучить антропоида звуковому языку успех был достигнут при обуче­нии шимпанзе Уошо американскому варианту языка глухоне­мых—ASL (American Sign Language). Отметим, кстати, что идеи обращения к жестовому языку были впервые высказаны отечественными зоопсихологами (Н. А. Тих, Н. Н. Ладыгина- Котс, Л. И. Уланова) и Р. Иерксом и Я. Дембовским [Jerkes, 1945, Дембовский 1963].

Знаковая деятельность – предыдущая | следующая – Метаязыковой знак

Исследование речевого мышления в психолингвистике

Консультация психолога при проблемах с общением