Заключение (продолжение)

В. Общее заключение терапевта на промежуточном этапе

а) Основное диагностическое заключение служит выбору терапевтической стратегии: какое лечение наиболее подходит для конкретного больного с учетом его личностных особенностей, его своеобразной конфликтной ситуации, его моти­вации к психотерапии, готовностью и способностью к сотрудничеству? В принци­пе, выбирать следует техники всех психотерапевтических методов, эффективность которых доказана научно или, как минимум, оправдала себя на практике. Эти техники используются в рамках пятиступенчатого позитивного процесса.

б) Затраты и возможности психотерапии взаимно уравновешиваются. Не каж­дый пациент нуждается в массивной, длящейся годами психотерапии: одним не­обходима длительная поддержка терапевта, другим часто, наоборот, бывает доста­точно относительно короткого курса лечения, даже просто терапевтического толч­ка, который может дать, например, первое интервью.

в) Прогностические размышления необходимы, чтобы средства лечения по­ставить в соответствие с достижимой целью лечения. Это может быть выздоровле­ние, полная ремиссия симптомов и устойчивость в новых конфликтных ситуаци­ях; она может ограничиваться также социальной ремиссией, которую лечение обеспечивает пациенту, позволяя ему в дальнейшем комфортно чувствовать себя в сво­ем социальном окружении. Цель лечения может сводиться также к уменьшению страданий больного, даже к примирению его со своей неизменной, с точки зрения науки, судьбой. Таким образом, психотерапия имеет смысл и у тяжелобольных пациентов.

Вывод: диагноз является не самоцелью, а средством продемонстрировать на­учное самодовольство или попыткой увидеть точность там, где могут быть сдела­ны лишь предположения. Задачу диагноза мы в большей степени видим в том, что­бы дать первичное заключение о последующих оптимальных методах.

Разъяснение диагноза пациенту

а) В медицине, а также в психотерапии (если она вообще отваживается на риск положиться на диагноз) существует правило, согласно которому диагноз или обследование являются прерогативой врача. Пациент в связи с этим остается в неве­дении под тем предлогом, что он «все равно не в состоянии понять все взаимосвязи».

б) Пациент также имеет собственное представление о своем заболевании неза­висимо от терапевта. Своего рода предтерапевтической инстанцией является уже и то, что больной (или близкие), предполагая определенный диагноз, самостоя­тельно выбирают врача конкретного терапевтического профиля. Представление о болезни и здоровье пациентом или его близкими и концепция лечения, включа­ются в собственно терапевтическую ситуацию как служащие мерилом факторы. Эти представления в значительной степени определяют мотивацию больного, и вместе с тем, его готовность к необходимым, на взгляд врача, мероприятиям.

в) Если врач не хочет сообщать все о состоянии больного, это тоже может иметь терапевтические причины. Например, если пациент показал достаточно низкие результаты в тесте интеллекта, то на основе своей концепции болезни, он, вероят­но, будет склонен к тому, чтобы считать результат, доказательством всеобщего отвержения или оправданием. Тонкие рассуждения терапевта, что относительно плохие результаты теста, с большой вероятностью, связаны с существующим, в данный момент, невротическим снижением интеллекта, просто не будут понятны пациенту исходя из абстрактных результатов теста. Сообщение же о подобном состоянии действительно приведет к неуверенности; оно будет встроено в имеющую­ся у пациента концепцию и может привести к ошибочным интерпретациям с соответствующими тяжелыми последствиями для самовосприятия пациента, его на­дежды и доверия. Следовательно, при выяснении состояния пациента должна учитываться его концепция болезни. Исходя из этого, мы придерживаемся мнения, что должна осуществляться целесообразная и соответствующая ситуации пациента расшифровка его состояния и диагноза. Больной вовлекается при этом в про­цесс принятия решения по поводу дальнейшего способа лечения.

Вывод. Интерпретация диагноза и терапевтическая возможность, заключаю­щаяся в речи пациента, не должна быть просто наставлением, так как он перегру­жен многообразием устремившейся к нему информации. В связи с этим интерпре­тация в вопросах и ответах представляется нам наиболее удачной формой, так как она проясняет терапевту сложившуюся у пациента концепцию его болезни.

Модификация первого интервью

а) Приведенное первое интервью дает представление о существенных чертах позитивного психотерапевтического процесса. Однако, мы уже указывали на ряд модификаций, которые должны обеспечить терапевтическую гибкость. Почти не имеет смысла в рамках одноразового консультирования полностью «раздеть» пациента в диагностическом плане и затем просто отпустить его. Поскольку приме­нявшиеся модели (ДАО, сферы способностей к познанию и к любви, типы реагирования, концепции и разногласия) не вполне независимы друг от друга, то после ориентировочного обследования могут быть в зависимости от обстоятельств исполь­зованы некоторые из них.

б) Мы можем исходить только из ДАО, не акцентируя нашего внимания на сферах или выкристаллизовывая концепции и разногласия. Конечно, при этом мы всегда должны осознавать, что отдаем предпочтение отдельным аспектам в диа­гностике, не касаясь других сфер личности и знать причины этого. Если будет вы­бран более широкий подход, то первое интервью может быть фракционировано, чтобы не переутомлять больного и себя самого. Практически это можно сделать таким образом, что во время нескольких сеансов отдельные части первого интер­вью будут рассмотрены, или возвращаться к нерассмотренным пунктам в процес­се лечения. В данном случае могут быть применены глубиннопсихологические исследования. Желательно из диагностических соображений учитывать также терапевтические, гинекологические и неврологические данные.

Вывод. Различие между первым интервью с его преимущественно диагности­ческой функцией и последующей психотерапией не принципиально; скорее здесь существуют плавные переходы от одного к другому.

Конфликтцентрированная терапия – предыдущая | следующая – Притча о мулле

Психосоматика и позитивная психотерапия