Истории болезни и процесс терапии (продолжение)

Второй отчет пациента Мартина

“Меня поместили в городскую больницу из-за камня в почке. Симптомы появились утром, за завтраком, когда я выпил чашку чая. Внезапно начались боли, столь сильные, что я вынужден был встать. В туалете я напрасно ждал облегчения, сначала я думал, что речь идет о вздутии живота. Наконец я по­шел к себе в комнату, хозяйка позвала врача. Поскольку моча была с примесью крови, он предположил почечную колику.

В больнице мне каждые 3-5 часов делали обезболивающие уколы. Так продолжалось около трех недель. Одновременно развился тяжелый бронхит. Лечащий врач думал, что камень сам отойдет, и поэтому нет смысла прини­мать лекарства. Камень, так сказать, катапультируют движения при колике, и, конечно, он не мог сказать точно, когла это произойдет – через несколько дней или недель. В конце концов, это стало невозможно выдерживать. Меня пере­вели в другую больницу, где меня лечил хороший уролог. Тогда он впервые сделал снимок. Камень застрял в нижней трети мочеточника. Надежда на са­мопроизвольное отхождение была невелика, поскольку камень находился там уже свыше двух недель. Врач вытащил его петлей. Колики прошли, и через неделю меня выписали. Камень был оксалатом. С тех пор у меня не было по­чечных симптомов.

Мне было ясно, что этот эпизод был связан с предшествовавшими неде­лями или месяцами. В это время у меня была связь с женщиной, которая меня сексуально очень устраивала. Но мы уже не встречались так регулярно, к тому же моя студенческая жизнь уже год как закончилась. Отъезд из города, где находился университет, был, собственно, концом наших отношений, но я все еще иногда изредка посещал ее, раз в несколько месяцев. После нашей после­дней встречи она забеременела. Сначала она думала, что это просто задержка месячных, но потом убедилась, что находится на втором месяце беременнос­ти. В это время я сдавал второй выпускной экзамен.

В разговоре по телефону моя подруга была очень тревожна, говорила, что должна, сколько удастся, скрывать беременность от своей матери, с ко­торой жила вместе. В горячности я сказал: «Не лучше ли сделать…», я не договорил, что именно. Она сразу поняла, что я имею в виду, и горько запла­кала, сказав, как я могу даже думать об этом. Я сразу же поехал к ней. Она сказала, что брак был бы единственным выходом из положения, но этого я боялся больше всего. Я подумывал об этом, но просто не мог представить себе такой шаг. Она не хотела иметь ребенка вне брака. При этой встрече я сказал лишь, что позабочусь о враче. Приехав домой, я сразу позвонил и сказал, что не могу согласиться на сохранение беременности. Она была в отчаянии и говорила, что я не должен бросать ее в таком положении. Хотя я твердо решил способствовать аборту, после этого разговора я вновь заколебался. Чтобы «разъяснить» положение, я снова поехал к ней. Эти поездки на автомобиле по забитым шоссе были просто убийственными. Я проводил практически все время в машине, мотаясь взад-вперед к ней и на работу, на которую я только что устроился. Она настаивала на браке. В это время что- то во мне умерло. После всех этих колебаний я решил и не способствовать аборту, и не жениться. Мы договорились, что после родов она переедет ко мне: об этом у меня были наивные представления. Я думал или отдать ре­бенка моей матери, или быстро жениться на другой женщине, с которой меня связывала бы не только сексу альность. После отчаянного сопротивления, моя мать изъявила свою готовность к этому. Подруга тоже согласилась отдать ребенка, и внешне все казалось в порядке. Я несколько раз был у нее после этого, это было трудно, поскольку она не хотела меня видеть. Когда я зво­нил, она сразу вешала трубку. Но я узнал, что она обратилась к врачу, кото­рый делал ей какие-то уколы для прерывания беременности. Опять потяну­лись недели. Уколы не возымели действия. От постоянного напряжения я был совершенно измотан, появилось даже какое-то безразличие. Я долго ничего не слышал о ней, пока не удалось неожиданно встретиться у места ее работы. Ничего не изменилось. Она хотела отдать мне ребенка после родов. Я спросил, как она себя чувствует. У меня было сильное чувство вины, и я надеялся узнать, что с ней. От уколов у нее была сильная слабость. Она была бледной и растерянной. Потом ее госпитализировали. Там ее готовили к опе­рации, она испытывала ужасные боли. Позже она рассказала, что даже не заметила, как произошел выкидыш. Плод длиной в 7 сантиметров оказался в унитазе, и она его просто смыла.

Я воспроизвел на себе то, что вытерпела моя подруга. Мы, должно быть, сильно отождествляли себя друг с другом. Потому что мой камень в почке и вызванное им кровотечение появились в тот же день, когда с ней случился выкидыш с кровотечением. Об этом я узнал много позже. Рассказала мне об этом мать, когда я все еще лежал в больнице, камня уже не было, и колики прошли. Целых четыре месяца мы провели в тревоге из-за неясности наших отношений.”

В этом рассказе отчетливо виден сильный бессознательный страх иден­тичности пациента, отражаемый психосоматическим заболеванием. Трево­га сопровождала окончание учебы и экзамен, сделавший его учителем, по­скольку он чувствовал свое несоответствие профессиональным требовани­ям и с неохотой покидал защищенную обстановку университета. Беремен­ность подруги непосредственно усилила страх идентичности в отношениях с женщинами. Из-за чрезмерной враждебности матери к сексуальной сторо­не жизни он страдал от расхождения между своими сексуальными потреб­ностями и стремлением к нежности и эмоциональному контакту. Подруга, с которой он познакомился во время учебы в другом городе, была его «по­стельной» партнершей. Ее требование жениться на ней означало, что он дол­жен окончательно отказаться от желания иметь отношения, содержащие не­что большее, чем отщепленную от остальных зон личности сексуальность. Представление о том, что он бросает подругу с ребенком, постоянные упре­ки в неверности и ненадежности мобилизовали сильное чувство вины, усу­губляемое отчаянием и упреками, которыми подруга реагировала на его предложение сделать аборт.

В этой ситуации пациент обратился к своей матери, чтобы она помогла ему избежать как брака с нелюбимой подругой, так и упрека в неверности и бесчеловечном обращении с ребенком. Одновременно он реагировал психо­соматическим заболеванием. Его почечнокаменная болезнь представляется попыткой, так сказать, взять на себя рождение ребенка, угрожающего разру­шить хрупкое равновесие его жизни, и вынести свой конфликт идентичности в форме соматического заболевания. Сопутствующий бронхит реактивирует форму патологии, которая в детстве служила ему средством заставить подав­ляющую и требовательную мать ухаживать за ним в больнице. Таким обра­зом, он пытается избежать отграничения и определения своей идентичности в ролях учителя, мужа и отца.

Деструктивная динамика этой психологической защиты, проявляющая­ся как бронхит в рассказе пациента, еще раз видна в связи с кризисом иден­тичности, предшествующим его почечному заболеванию. Пациент говорит, что в ответ на требование подруги в нем «что-то умерло» – замечание, кото­рое, с моей точки зрения, выражает психодинамику саморазрушительного от­щепления его бессознательного страха идентичности. Через два года он начал психотерапию в группе, не выдержав страха одиночества.

Пациенту Мартину, краткая история болезни которого здесь представлена, удалось с помощью психосоматического заболевания сначала компенсировать нарциссический дефицит, приобретенный в отношениях с постоянно контроли­рующей и чрезмерно требовательной матерью, а позже спрятать архаический страх идентичности за фасадом отщепленной социально успешной интеллекту­альности. Он был нелюбимым ребенком, изуродованным кожными высыпания­ми и очками, которые раздражали мать. Ему мешали одышка и постоянные про­студы. Трудности в учебе, страх перед материнской муштрой делали его беспо­мощным. Когда он начал лечение, он был толстым, расплывшимся, с недифференцированным, гипомимичным, тупо преданным выражением лица. Он все же успешно закончил университет и внешне хорошо справлялся с работой. Его письменный стол был, как он говорил, его крепостью, где он, хоть и страдал от одиночества, но чувствовал себя в некоторой безопасности.

Первый отчет пациента Мартина – предыдущая | следующая – Неразрешенный конфликт идентичности матери

Психосоматическая терапия. Оглавление