При такой постановке проблемы изучения афазии и внутреннего состояния речи при этом дефекте, исследования роли речи в формировании, реализации и нарушении личности при афазии, становится понятной стратегия изучения этого аспекта афазии – это исследование нарушения речи и личности при афазии на высших уровнях организации психики, на уровне “высших синтезов” (Л.C. Выготский) в интегрированной целостности с ВПФ и с личностью субъекта.

Мне представляется, что изучение состояния речи больного “про себя” и “для себя”, т.е. внутренней стороны речи, внутренней речи и связи личности с речью должно стать одной из важнейших задач афазиологии. Необходимо исследовать структуру и семантику речи, словесный состав и невербализованные средства, т.е. все то, что у больного с афазией есть во внутренней речи и его личности, поскольку известно, что, безречевые больные – это не бессловесные люди (Джексон, 1996). Даже при грубой форме афазии больные нередко понимают то, о чем они сами говорят или читают, понимают обращенную к ним речь, узнают картинки, отличают прозу от стихов, эмоционально реагируют на них.

У многих больных с афазией, как известно, остается относительно сохран­ным понимание речи, а понимание речи уже включает в себя возможность активного ее употребления. Все эти данные о состоянии речи у субъекта вне ее употребления неоднократно отмечались и Л.С.Выготским, и А.Н.Леонтьевым, и А.Р.Лурией, и др. Мои собственные клинические наблюдения, экспериментальные данные и особенно данные, получаемые в процессе восстановительного обучения, указывают на несомненную сохранность внутреннего субъективного словаря у больных со всеми формами афазии, вербальных и невербализованных смыслов. Конечно, состав словарного запаса по количественным и качественным характеристикам, по его частотности отличается от словаря субъекта с сохранной речью, имеются отличия и в зависимости от формы и степени тяжести афазии, но в целом для всех форм афазии, возникающих при поражении задней речевой зоны, является характерным сохранность несентенциональных выражений, автоматизированной и рядовой речи, просо­дики, интонации и ритма речи и т.д. Все это составляет большое богатство больного с афазией, которое нужно изучить, найти способы извлечения больными этих знаний и умений. Мне представляется также важным изучение вопроса о понимании больными собственной речи – понимает ли себя больной и, если понимает, то какие средства использует для этого.

Важным представляется изучение вопроса о сохранности или нарушении значений, смыслов, вербальных и невербальных, наличия или отсутствия замыслов высказываний, формулирования мыслей, планирования действий и деятельности и т.д. Не менее важным представляется и изучение содержания внутренних мыслей, замыслов этой группы больных и т.д. Эти проблемы весьма важны как в теоретическом, так и в практическом, реабилитационном планах. Весь этот круг вопросов и ряд других нуждаются в теоретико- экспериментальном изучении.

В литературе мало работ, в которых бы ставилась проблема о самосо­знании и самоотношении больного с афазией, о его внутреннем самоощуще­нии, его внутренней стороне речи, планах (или их отсутствии), о содержании его размышлений (или их отсутствии), о диалоге с самим собой, о том, что чувствует, что хочет и что может больной с афазией. В целом все эти и другие неизученные состояния больного с афазией я отношу к категории “внутренней картины болезни”, или внутренней картины афазии.

Больной с афазией, или неговорящий (или плохо говорящий) человек – это особый случай болезни, при которой больной дистанцирован от окружающих его людей из-за невозможности вербального общения. Больной не может выразить себя, свои переживания, передать информацию и, конечно, не может самостоятельно без специальной помощи вернуться в социальную среду и стать ее полноправным и полноценным членом и участником разного рода взаимодействий, пока он не пройдет специального рационального восстановительного обучения и реабилитации, социальной реадаптации. До тех пор он одинок среди людей. Не зная этой внутренней стороны афазии и личности больного, его самоощущений, его планов и возможностей и т.д. мы не сможем понять, что такое афазия, а, следовательно, не сможем и полноценно помочь больным с афазией.

Изучение внутренней картины болезни – афазии – это новый пласт исследования афазии, задачей которого является изучение афазии с невидимой ее стороны, со стороны внутреннего психологического содержания и струк­туры личности в совокупности с внутренней стороной нарушения речи. Второй пласт исследований должен быть направлен на изучение жизне­деятельности больного, его самоощущения, содержания его мыслей и планов, осознания прошлого, настоящего и будущего, изучение смыслообразующего ядра личности, его мотивов, аффективной его сферы. Третье направление – изучение круга его деятельностей и намерений к их развитию, его социализации. Все эти три направления должны быть взаимосвязаны в процессе исследования афазии и восстановительной работы с больным.

Мною разработан ряд методов, в которых раскрывается личность больного – его мотивы, личностный смысл, самоотношение, самосознание больного и средства, с помощью которых он понимает и осознает себя. Эта методика направлена на изучение его личностных приоритетов в сфере жела­ний, намерений, предпочтений в видах деятельности, его отрицания некоторых ощущений, знаний, действий. Использование этой методики позволило получить интересные результаты (Цветкова, 2002).

Я перечислила в обобщенном виде лишь некоторые главные направления в изучении афазии и личности больного с афазией, в которых основным является изучение внутренней картины афазии, личности и речи. В основе этих задач лежит представление об афазии как интегрированной целостности нарушения речи, личности и высших психических функций.

социальная координация – предыдущая | следующая – функциональная асимметрия

А. Р. Лурия и психология XXI века. Содержание